Иван Забаев, Кандидат социологических наук, старший преподаватель, Высшая школа экономики - Государственный университет, ПСТГУ
ФОРМУЛИРОВКА «ПРИХОДСКАЯ ЖИЗНЬ» ДАЖЕ ДЛЯ ВОЦЕРКОВЛЕННЫХ ЛЮДЕЙ МОЖЕТ ОЗНАЧАТЬ ОЧЕНЬ РАЗНЫЕ ВЕЩИ
↑ к началу статьи
По данным опроса можно констатировать, что активно участвует в приходской жизни примерно столько же людей, сколько причащается несколько раз в месяц, то есть, воцерковленные, «практикующие» православные.
Различия в участии в приходской жизни или в отношении к такому участию у однодетных и двудетных людей могут быть объяснены, хотя бы предположительно, разными стилями жизни, жизненными ценностями. Можно предполагать, что для однодетных ценности карьеры, самореализации и прочее значат больше, нежели ценность семьи (хотя здесь тоже нужно делать различного рода уточнения). Это, в свою очередь, может означать разные ритмы жизни, разную ее организацию. Так, в современном мире карьера в значительной степени связана с возможностями мобильности. Можно предполагать, что приходы, церковные общины имеют больше значения для людей семейных, поскольку рассчитаны на некоторую постоянную привязку людей к определенной территории. Все-таки, каждый дополнительный ребенок уменьшает (пространственную) мобильность семьи. Собрать одного ребенка и переехать на две недели – месяц в другую страну для того, чтобы кто-то из родителей мог отдохнуть или поработать, гораздо проще, чем сделать то же самое с тремя или пятью детьми. Так ли это странно? Скорее, это не странно. Однако, мне кажется, что подобные данные ставят больше вопросов и вызывают больше недоумения, нежели проясняют ситуацию.
Строго говоря, хорошо, 1% участвует в приходской жизни. Но почему ЭТО важно? И, кроме того – участвуют в ЧЕМ? Что думали опрошенные, когда им поставили такой вопрос? Ведь эта формулировка «приходская жизнь» даже для воцерковленных людей может означать очень разные вещи. Под категорию «приходская жизнь» могут быть подведены такие разные явления как протирание подсвечников, участие в крестных ходах, строительство храмов, общение в интернет-форумах и тому подобное. А вот что должен думать человек, который, например, жертвует какие-то суммы на помощь людям, оказавшимся в трудной ситуации (не вступая в прямую коммуникацию ни с этими людьми, ни с кем-то из прихода)? Причем, делает это, откликаясь на обращение священника. Есть подозрение, что он мог бы ответить на вопрос опроса: «не участвую в приходской жизни». Таких примеров может быть много. Мне кажется, что задавая только один этот вопрос – в такой общей формулировке – мы имеем только основания для предположений, вряд ли больше. Конечно, желательно было бы иметь большую определенность. Думаю, она могла бы быть достигнута, если бы в опросе появилась какая-то спецификация категории «приходская жизнь».
Повторюсь, предъявленные таким образом результаты вызывают больше недоумений. Поскольку можно легко предположить, что при виде этих данных, первой реакцией людей может быть такая: «раз только 1% населения участвует, значит, во-первых, православных столько и есть, и, во-вторых, это для страны вещь незначимая и помогать им не стоит, участвовать в этом не стоит». Но поменяй авторы формулировку вопроса, например, на: «Принимали ли Вы участие в таких-то и таких-то видах деятельности, организованных храмом?» Или: «Есть ли у Вас знакомые люди, регулярно ходящие в церковь?». И добавить к этому: «Если бы они попросили бы Вас помочь в том-то и том-то, Вы бы согласились?»… Результат был бы иным. А именно, оказалось бы, что православное сообщество может мобилизовать на те или иные социальные или благотворительные проекты порядка четверти страны (примерно такие результаты мы получили в ходе своих исследований) – в первую очередь, людей невоцерковленных. А это имеет иные следствия и для имиджа Церкви и, что важнее, для всё той же мобилизации людей на помощь друг другу.
Представьте себе, если спросить сегодня людей: «Лежали ли Вы в церковной больнице?» Всероссийский опрос по репрезентативной выборке покажет, что 0,1% лежали. И что? Можно было бы сказать, что Православная Церковь не развивает сегодня собственные медицинские учреждения. Но что за этим последовало бы (если бы на такую информацию кто-то вообще откликнулся)? Вероятнее всего, взаимные упреки и оправдания с указанием причин, почему сегодня это невозможно. Как следствие, ситуация с церковными больницами бы не поменялась. Но можно задать населению страны вопрос «Хотели бы Вы, чтобы Русская Православная Церковь развивала свои больницы?», и получить результат – 80% хотели бы (таковы данные наших исследований – ИС «Социология религии»; опрос проводил ФОМ). Этот результат имел бы иное значение. Он показал бы, что со стороны населения есть запрос на такого рода деятельность. И стимулировал бы поиск решений, как эти больницы сегодня сделать, а не оправданий, почему их нет.
Иными словами, опрос, проведенный ФОМ по заказу «Среды» в который раз ставит вопросы и стимулирует размышления, наверное, это неплохо. Было бы также неплохо дополнить эти точечные замеры какими-то более фундаментальными исследованиями, в том числе, и связанными с проектированием той или иной деятельности в Церкви или по поводу Церкви.
Результаты всероссийского опроса, проведенного по заказу службы СРЕДА (полевые работы: Фонд «Общественное Мнение», Омнибус-Пента)
