Результаты опроса людей, стоявших в очереди к Поясу, озвученные на исследовательском семинаре по социологии религии в МГУ (15.12.2011, организатор семинара Ю.Ю. Синелина).

Дорогие читатели, мы рады представить вам первый материал рубрики Репортажи. Это доклад Марии Сеньчуковой, основанный на результатах опроса людей, стоявших в очереди к Поясу Богородицы и его обсуждение. Доклад  представляет собой попытку анализа феномена массового поклонения Поясу Богородицы в ноябре 2011 года в Москве.

Мария Сеньчукова, кандидат философских наук, преподаватель религиоведения Института философии Государственного Академического университета гуманитарных наук, научный сотрудник кафедры философии религии Института философии РАН:

Я не социолог, и потому прошу не судить строго за некоторые неизбежно возникшие неточности и ошибки. Мне бы хотелось сказать несколько слов об одной интересной тенденции, обнаруженной в ходе проведения опроса в очереди к Поясу Богородицы (в дальнейшем — просто Очередь) 25 — 27 ноября 2011 года.

Идея опроса возникла достаточно спонтанно. Мы делали репортаж для портала «Православие и мир» в понедельник 21 ноября, во вторник мы его опубликовали, а в среду 23 ноября случился коллапс, когда люди стояли в Очереди сутки. И в ответ на наш радостный репортаж о счастливых молящихся людях в редакцию стали поступать претензии по поводу однобокого освещения картины.

Наш фотокорреспондент Юлия Маковейчук предложила провести опрос. Что касается моего участия в этом мероприятии, то это был мой первый опыт проведения полевого исследования, поэтому при составлении анкеты были допущены некоторые (точнее, многие) ошибки. Но как раз благодаря этим самым ошибкам и проявилась та интересная тема, о которой я хочу рассказать.

Анкета состояла из 23 вопросов. Статистический анализ данных провела студентка третьего курса факультета социологии Высшей школы экономики Татьяна Аржемирская. Опрошены были 122 человека, из них 82 женщины, 40 мужчин. Примерно такое соотношение мужчин и женщин было в Очереди. Возраст опрошенных составлял от 14 до 50 лет.

Наше исследование было чисто экспериментальным, оно может показать только тенденции и, конечно, не претендует на глобальные обобщения (122 опрошенных – это очень мало).

Уровень воцерковления Очереди

Одной из наших задач было определить уровень воцерковленности Очереди, поэтому мы опросили людей, как часто они посещают богослужения. Каждую субботу, воскресение и на все праздники в храм неукоснительно ходят всего 8,2% опрошенных. Стараются не пропускать воскресные и праздничные богослужения 24,6%. Раз в месяц на службы ходят – 14,8%, стараются прийти в храм хотя бы на праздники – 18,0%. Не ходят в Церковь совсем 4,9%. В том, что заходят в храм от случая к случаю поставить свечку, признались 18% опрошенных. Ещё 8,2% бывают в храме только на Рождество и Пасху.

Посещение праздничных богослужений или хотя бы регулярное посещение храма раз в месяц — это само по себе показатель отношения к Церкви и ощущения своей принадлежности к Ней. А почти треть тех, для кого посещение воскресных и праздничных богослужений если и не обязательно, то желанно — это уже люди вполне сознательно воцерковленные. Например, насколько я могу судить по личным наблюдениям, не претендующим, разумеется, на научность, к мощам святой блаженной Матроны Московской идет гораздо больше людей вовсе не церковных. Поэтому результаты оказались для нас неожиданными.

Еще более неожиданными оказались ответы на вопрос о частоте исповеди и Причащения. Почти половина опрошенных причащается регулярно. 22% – не чаще двух раз в год.

Вовсе не исповедуются и не причащаются чуть больше четверти (27%) наших респондентов (мы ожидали, что здесь показатель будет близок к 50%).

Мы замечали следующую особенность: отвечая на вопрос о частоте участия в Таинствах, некоторые люди, не живущие церковной жизнью, смущались. В качестве примера: молодой человек лет тридцати ответил, что ему очень неловко — ведь он пришел молиться о супруге, а в церковь не ходит.

Православие для этих людей является неким внутренним императивом, тем, к чему они пытаются устремляться.

Миф о потребительском отношении к святыне

На вопрос «О чем планируете молиться у Пояса?» 11,5% отказались отвечать как на слишком личный.

Больше половины опрошенных собирались молиться о здоровье. О близких – около трети опрошенных (часто эти ответы встречались у одних и тех же людей). О духовных добродетелях хотели просить Богородицу 13, 9%, 30% – о прощении грехов.

Ответы наших респондентов показали, что далеко не все шли к Поясу только потому, что «он дает детей».

Всего 30,3% опрошенных не имеют детей, но хотели бы их иметь. Еще 10, 7% вообще не планируют их заводить. 30,3% опрошенных уже воспитывают одного ребенка. У 20,5% – двое детей. 8,2% – многодетные родители, в семье которых трое и больше детей.

Кроме того, обработка данных показала, что прямой связи между молитвами о здоровье и наличием детей не прослеживается. Так что гипотезу о «прикладном» отношении к Поясу Богородицы считать доказанной нельзя.

Смирение

Мы задали вопрос о материальном положении, ответы на который в итоге не смогли учесть, так как при составлении шкалы вариантов ответов совершили ошибку. Мы объединили две абсолютно разные шкалы в одну, и один из ответов был «на все хватает». Определить материальное положение оказалось совершенно невозможно по ряду причин, одной из которых было то, что многие воцерковленные православные как раз и отвечали «на все хватает», причем это явно не отражало их реального дохода.

Когда мы задали этот вопрос женщине, работающей дворником и воспитывающей пятерых детей, она даже не дослушала варианты и ответила: «Грех жаловаться: сыты, обуты, одеты». Поношенная одежда явно говорила о том, что в этой семье нет особого материального достатка, а уставший вид этой женщины, демонстрировал, как много ей приходится работать и как мало – отдыхать.

Что это – смирение? Стеснение? В любом случае – заставляет задуматься…

И уже за рамками опроса мы спросили 80 человек об их отношении к VIP– персонам, проходящим без очереди. Я понимаю, что это слишком маленькая выборка, чтобы делать какие-то выводы, но результаты все равно интересны.

Полученные данные вновь вызвали удивление, особенно на фоне информации в СМИ, что проходящие вне очереди «випы» вызывали у стоящих в очереди протест.

35 человек высказались отрицательно, 45 человек – нейтрально или вообще положительно.

Первые мотивировали свое отношение тем, что:

1. «Перед Богом все равны»;

2. «Они задерживают очередь, приезжают целыми автобусами». Это говорилось в адрес организованных групп паломников. Между тем, люди часто не знали, что автобусами приезжали также дети из больниц, т. е. наравне с проходящими без очереди инвалидами. Так что количество недовольных могло быть еще меньше.

Реакция вторых колебалась от равнодушия («мне нет до этого дела») или иронии («Есть же инвалиды, они без очереди проходят. Эти люди — духовные инвалиды») до поддержки («Слава Богу, что кто-то может пройти без очереди!», «Может быть, эти люди теперь будут Бога искать, благодарить!»)

Важно отметить, что мы опрашивали людей в три последних дня, и рост протестных отношений пошел только в самый последний день пребывания Пояса в Москве.

Подвиг: стояние к Поясу как аскетическая практика

В рамках опроса мы спрашивали «Сколько вы готовы простоять в очереди к Поясу Богородицы?» До 10 часов были готовы стоять 10% опрошенных. Хоть сутки – 71%. Остальные были готовы стоять меньше, причем большую часть этих «остальных» составляли люди с детьми.

Также мы задали вопрос: «Знали ли Вы о том, что частица пояса Пресвятой Богородицы находится постоянно в храме Илии Обыденного? И если да, то почему стоите?» Это был один вопрос, к тому же, закрытый, и это была наша основная ошибка. Именно на этой ошибке и появился результат, которым я бы хотела с вами поделиться.

Чуть больше трети – 34,7% не знали о том, что частица пояса находится так близко, или узнали, уже стоя в очереди. 37% ответивших положительно приводили разные мистические аргументы, почему они все-таки стоят: «На Афоне – более благодатный, более намоленный». «С Афона привозят впервые». 9.8% сказали, что просто никогда не задумывались о том, что частица пояса есть и в храме пророка Илии, а 9% не смогли сформулировать, почему они решили стоять к поясу, зная, что его частица есть неподалеку.

Но были люди (всего шесть человек), которые, не дослушав, говорили: «А как же христианский подвиг?»

Я решусь предположить, что если бы мы с самого начала опроса ввели ответ «христианский подвиг» или предложили бы привести свой ответ, то нам сказали бы про этот самый подвиг гораздо больше людей. Я исхожу в данном случае не только и не столько из результатов опроса, сколько из опыта наблюдения и общения с нашими респондентами. Мы обратили внимание, что среди стоящих к поясу присутствует настроение: «мы стоим не просто так, а ради Господа».

Интересно, что в очереди попадались люди, которые стояли по нескольку раз. Так, в процессе опроса к разговору с респондентом присоединилась девушка, которая рассказала, что направляется к поясу во второй раз (отстояв в среду 19 часов) и в последний день планирует поклониться святыне в третий раз. И, подчеркнула она, не потому, что ей что-то очень нужно получить, а потому, что таким образом хочет хоть как-то послужить Божией Матери.

Мне кажется, это тоже имеет отношение к понятию подвига.

По моим наблюдениям (помимо опроса, несколько дней спустя я постаралась пообщаться в московских храмах с теми, кто стоял в этой Очереди), многие говорили о том, что чем больше стоишь, тем сильнее появляется то, что называют «благодатным настроением».

Хотя слово «подвиг» звучало не часто, но оно явно подразумевалось. Я не знаю, что люди понимают под ним – нечто бескорыстное или некую заслугу, за которую они смогут что-то получить. Этот вопрос нуждается в дальнейших исследованиях.

Мне кажется, что на примере данного опроса было бы интересно в дальнейшем рассмотреть вопрос отношения людей к аскетике. Большое количество наших соотечественников не соблюдают постов, не очень много тех, кто регулярно читает молитвы, но представление о том, что христианство есть аскетическая религия, все равно сохранилось в сознании людей.

Понимание веры

Мне представляется неправильным мнение, что к святыне люди стояли исключительно с утилитарной точки зрения и их задачей было получить освященные «поясочки». Конечно, такие люди тоже были. Но был момент, когда «поясочки», которые раздавали паломникам, закончились, и я специально поговорила с людьми, которым их не досталось. Их было немного, поэтому сомневаюсь, что из их ответов можно делать научные выводы, но важно, что эти люди не проявили себя как бытовые язычники, хотя обычно принято предполагать обратное.

Мы заметили прямую связь между чтением Священного Писания и воцерковленностью. Чем больше и чаще человек читает Писание, тем чаще он приступает к таинствам. То есть люди не бездумно ходят в храм.

Еще одно наблюдение: в очереди были активисты, которые раздавали катехизические материалы. И эти материалы расходились лучше, чем рекламные (например, реклама паломнических служб).

Уже в первый день нашего присутствия в очереди, когда мы только готовили репортаж, нам было видно, что людям, стоящим в ней, хочется многое понять. Невоцерковленные «прибивались» к воцерковленным, слушали молитвы, задавали уточняющие вопросы.

На второй день опроса ко мне подошла женщина – просившая подаяния цыганка, которая и в очереди-то не стояла, и спросила, нет ли у меня с собой молитвослова, потому, что она не знает молитв.

Это тоже показатель — среди цыган достаточно часто встречается тенденция к бытовому язычеству, они не являются «книжным» народом, к тому же сам образ жизни их не располагает к стремлению повышать образование. Тем не менее, интерес к вере у них тоже присутствует.

И итоги опроса и беседы в очереди продемонстрировали, что многие люди понимают суть христианства, осознают, во что они верят, а если и не осознают, то хотят понимать то, что связано с их верой. И это обнадеживает.

Обсуждение:

О Караваджо и «нищих духом»

Мария Сеньчукова:

Ответы респондентов зависели от времени суток и от воцерковлённости. Плохо воцерковленные люди, если их спрашивали ночью, были более уставшими, были настроены более критично. Например, мы просили людей ответить на вопрос: «Как вы оцениваете организацию очереди?». Большинство ответили, что хорошо или, по крайней мере, нормально. Но как раз среди маловоцерковленных людей ближе к ночи, когда накапливалась усталость, высказывалось мнение, что организованно плохо.

На вопрос, можно ли считать стояние в очереди духовным подвигом, Мария Сеньчукова ответила:

– Духовные подвиги – это всё же немногое другое. Но то, что имела место некая форма аскетической практики – безусловно.

Алина Багрина, кандидат социологических наук, координатор социологической службы «Среда»: Насколько люди, стоявшие в очереди, находились в состоянии аффекта?

Мария Сеньчукова: Я могу исходить из ответов интервьюируемых на вопросы анкеты и из той ситуации, которую мы наблюдали, когда делали репортаж.

Было приподнятое настроение. Но аффекта – не было. Наоборот, мы увидели на удивление адекватное поведение людей. Никаких религиозных истерик.

Несколько раз я ездила на Святую землю во время больших праздников, когда совершаются массовые чудеса. Там царит другое настроение. Православные греки, православные русские, приехавшие первый раз в подобное паломничество, часто испытывают настоящий религиозный экстаз. Взвешенные разговоры там просто невозможны. Здесь же настроение было спокойное.

Я слышала мнение, что многие люди шли к Поясу от отчаяния, из-за социальной неустроенности, политической нестабильности. Но я не заметила у людей в очереди подавленного настроения. У большинства оно было сосредоточенное, и это сосредоточение, молитвенное напряжение, возможно, проходящие со стороны воспринимали как подавленность и мрачность. В очереди люди больше молились, чем вели праздные разговоры.

 

В ходе обсуждения прозвучала мысль, что интересно было бы исследовать феномен поклонения Поясу Пресвятой Богородицы сообразно с поклонением честной главе великомученика Пантелеймона в 2001 году и деснице Иоанна Крестителя в 2006? Тогда в Москве и в других городах было примерно такое же число паломников. То, что произошло в этом году, не какая-то уникальная ситуация, а уже имевшая место в нашей новейшей истории.

Михаил Тарусин, руководитель отдела социальных исследований Института общественного проектирования:

И в 2001 и в 2006 году святыни приезжали в Москву летом. В этом году всё проходило глубокой осенью, и народу было не меньше, а даже, кажется, немного больше. Это говорит о том, что от температуры настроения верующих не меняются.

На мой взгляд, произошедшее в Москве и вообще в России, когда привезли пояс Богородицы, – свидетельство того, что вера жива в сердцах людей. И что не какие-то политические причины или социальные катаклизмы могут людей собрать всех вместе на улице, а вера Христова. Что, собственно, мы и видели, что исследовали наши коллеги. И это говорит о том, что у всех нас есть надежда. Потому что где вера, там и надежда.

Александр Викторов, доктор социологических наук, профессор кафедры социологии культуры, воспитания и безопасности социологического факультета МГУ:

Я тоже хотел бы поделиться своим опытом, поскольку студенты моего курса по культурологи «Духовная безопасность России» тоже опрашивали людей, стоявших к святыне. Опрошено было около шестидесяти человек (в основном – молодежь). Эти студенты выступали и в качестве экспертов (потому что потом их опрашивал лично я) и сами принимали непосредственное участие в опросе.

Я не согласен с мнением, что феномен 2011 года был похож на то, что происходило в 2006 году. Это две разные вещи по своему духу, по своему психологическому настрою. В 2006 году была совершенно другая социально-политическая обстановка. Сегодня она отличается крайней неопределенностью, напряженностью, а потому и является одним из факторов, который вызвал эту очередь.

Также нужно обратить внимание на то, что была не одна очередь, а четыре. Они своеобразно скопировали социальную структуру нашего общества. Где-то 70% пришедших – это основная очередь, примерно 15% – паломники, которые приехали из других городов, инвалиды, люди, которым дали возможность в силу их недуга сократить время пребывания в очереди. 10% – это люди, которые прошли за деньги, и 5% – элита.

После пребывания у святыни, как написали студентки социологического факультета, одна наконец-то забеременела, другая – исцелилась. Насколько это истинно или нет, не могу сказать, но, во всяком случае, данные такие имеются.

Поскольку я сам находился в очереди, могу сказать, исходя из собственных впечатлений об атмосфере, царившей в ней: в первые часы атмосфера отличалась крайним негативизмом. Каждый человек видел в другом соперника, того, кто пройдет вперед него. Но после трех-четырех часов пребывания в очереди наступил какой-то перелом. Люди стали улыбаться друг к другу, в отношениях появилась эмоциональная теплота.

Среди вопросов, которые задавались нашими студентами стоявшим в очереди людям, был такой: «Являются ли люди, присутствующие здесь, нищими духом?». 40% ответили положительно. Но отвечая так, эти люди вовсе имели в виду понятие из Нагорной проповеди. Около 35% считали, что они не являются нищими духом. И только лишь около 10% смогли воспроизвести православное понимание словосочетания «нищие духом». Второй вопрос звучал так: «Что такое пояс Богородицы?». Здесь был полный разброс мнений. Большинство говорили, что знают, что это такое – «это верёвка», «ремень», «какая-то материя»… Почти 34% не знали вообще, что это такое. И лишь около 10% смогли дать правильный ответ, воспроизвести историю появления этого пояса Богородицы.

Третий блок вопросов был связан непосредственно с опросом студентов-социологов: как они оценивают тех людей, которые стояли вот в этой очереди. Большинство посчитало стоящих в очереди фанатиками, суеверными. Около 40% студентов сказали, что люди в очереди – истинно верующие.

Следует заметить, что опрашивались не только люди из главной очереди, но и молодежь, которая стояла неподалеку – в очереди в Музей имени Пушкина на выставку Караваджо. Эти два проекта были сообщением двух разных идеологем. Одна идеолгема – консервативная, другая – либеральная. Каждая – имела под собой определённый социально-политический контекст. Появление пояса Богородицы в Москве было, на мой взгляд, приурочено к предстоящим депутатским выборам и немного более отдаленным президентским. Это был такой своеобразный консервативный проект. А выставка Караваджо – это либеральный проект. Молодежи, стоящей в Пушкинский тоже задавался вопрос, кто такой Караваджо и так далее. И здесь обнаружилась та же самая потрясающая невежественность, ответы в духе: «Караваджо, кажется, художник античности». Лишь процентов десять из числа молодёжи знали, что это за художник.

Любая вещь в социокульутрном пространстве имеет свой определенный символический контекст. Кто такой Караваджо? Это человек, который не соблюдал заповедей, который стал убийцей. Я не касаюсь сейчас того, что это великий художник, который произвел переворот в живописи, меня интересует больше социальная сторона.

Руководством России, в частности Путиным, было отдано в Афонский монастырь более 1 млн. долларов. Но самое главное в том, что они просчитали этот посыл, но не осознали, что он может вызвать такую психологическую реакцию у народа в этой ситуации безнадёжности.

Юлия Синелина, руководитель Отдела социологии религии Института социально-политических исследований РАН, доктор социологических наук:

– На чем основаны данные, о том, кто и как проходил по тем или иным очередям?

Александр Викторов: Понятно, что данные условны. Но с другой стороны, студентам было дано задание посмотреть, как люди проходят к святыне.

Юлия Синелина: А как они узнали, что кто-то проходит за деньги?

Александр Викторов: Один из студентов в качестве эксперимента отдал 1000 рублей и прошел.

Юлия Синелина: А 10%  проходящих за деньги – откуда?

Александр Викторов: Я говорил, что это условно.

Юлия Синелина: Но условно – это не социологические данные.

Мария Сеньчукова: Мне не совсем понятно, что подразумевалось под вопросом «что такое пояс Богородицы». Если бы мне его задали, я бы растерялась.

Тем более, часто люди узнают подробно о святыне, когда к ней направляются. Причем это могут быть воцерковленные, верующие люди, понимающие сущность христианства. Про пояс они могут знать, что это – часть одежды Божией Матери, разделенная между конфессиями. Так что дело не в образованности, а в особом отношении к святыне.

Мне кажется, показать уровень православной культуры мог только ответ на другой блок вопросов – на тему «Понимаете ли Вы Богородичные догматы». Понимают ли люди, кто такая Богородица, Её значение для православного человека. Слишком акцентируя внимание на истории святыни, мы рискуем сами впасть в некоторое идолопоклонство.

Мифологизация и настрой на подвиг

В ходе обсуждения возник вопрос о том, что, раз был общий настрой на подвиг, то, возможно, он (настрой) связан с каким-либо транслятором: телепередачей, инструкцией, распространяемой по церковным каналам.

Мария Сеньчукова: Говорить о подвиге начали позже. Когда стало ясно, что все не успеют пройти, по церковным каналам и в православных и светских СМИ стали транслировать эту идею. Стали распространяться высказывания священников во главе с Патриархом.

А с самого начала в СМИ, к сожалению, были в основном разговоры – что пояс – это такая чудотворная вещь, благодаря которой у вас и детки появятся, и все будет хорошо.

Юлия Синелина: Да, по телевидению постоянно говорилось: в этой очереди стоят те, кто хочет детей или исцелиться. Именно телевидение навязывало какое-то потребительское отношение к Поясу.

На вопрос о мифологизации Пояса Мария Сеньчукова заметила, что, на её взгляд, мифологизация была, но данных по этому поводу не собиралось.

Алина Багрина: В качестве ремарки на тему мифологизации процитирую отрывок недавно вышедшей книги «Церковь при новом Патриархе»: «Сращивание православия с властью играет для Церкви примерно такую же роль, как газ и нефть для российской экономики». В этом контексте интересно, что на телеканалах говорили в пользу чудотворных аспектов святыни.

Мария Сеньчукова: Сращивание Церкви с властью может нам еще очень сильно аукнуться, потому что мы до сих пор не отошли от того времени, когда Церкви с точки зрения власти либо не было, либо не должно было быть.

Виктор Гараджа, профессор социологического факультета МГУ, академик РАО: Что вы хотели узнать опросом? Какую задачу ставили?

Мария Сеньчукова: Лично я хотела узнать, условно говоря, количество язычников (в данном случае я подразумеваю под язычеством чисто потребительское отношение к вере). Как я уже говорила, после радужного репортажа нам стали говорить, что мы однобоко осветили проблему: показали радостных православных людей, а в очереди много тех, кто ничего не понимает в вере.

И вывод в итоге: люди, пришедшие к Поясу, по большей части не язычники. Практически половина понимает, во что верит. Потребительских настроений было очень мало.

Мы задавали вопрос: «Как часто вы задумываетесь о Боге?». Абсолютное большинство отвечало, что думает очень часто или почти постоянно. Такой ответ меня удивил. Казалось, распространенным ответом будет «в трудные минуты». Это нетипичное поведение для язычников. У людей, язычески настроенных, нет личного отношения с Богом, у них потребительски-прикладной «контакт» с «силами».

Виктор Гараджа: Послушав, я решил для себя, что по данным тех, кто проводил этот опрос – людей в очередь привела вера. У меня возникает вопрос: какая вера? За разговорами о Поясе я не слышал, существует ли сама Богородица? Богородица постоянно участвует в истории России. Икона Успение Богородицы – сакральный знак России. Что это за вера? Конечно, это нескромные и может быть завышенные требования, но я к тому, что если тратить время на опросы, надо четко сформулировать, что же мы хотим в итоге узнать. Я не очень составил себе впечатление, что же эту массу людей, несколько сотен тысяч, привело к храму Христа Спасителя. Вера в чудо? Вера в благодать?

Но на самом деле я очень обрадовался тому, что кому-то пришло в голову поработать с очередью. Это очень хорошая идея, за нее надо всячески благодарить.

Андрей Игнатьев, кандидат философских наук, преподаватель социологии и социологии религии Свято-Филаретовского православно-христианского института: Чем больше я слушал доклад и дискуссию, тем сильнее мне хотелось сказать: я обычно свои лекции по социологии религии начинаю с очень подробного разбора притчи Христос и хананеянка. Ко Христу приходит некая дама с чисто утилитарными требованиями: чтобы Он её дочку исцелил. И Он, не вдаваясь в дискуссии, знает ли эта женщина, кто Он такой и что такое пояс Богородицы, читала ли Священное Писание – гонит чуть ли не взашей, чуть ли не отталкивает. А она упорно стоит в этой очереди к Иисусу и не трогается с места. И тогда Он говорит эту самую фразу: «Велика, женщина, вера твоя, да будет по желанию твоему». Притом в желании – никакой духовности: мать хочет, чтобы ее ребенка вылечили. Я вспомнил притчу вот к чему, перед нами была можно сказать примитивная, можно сказать первичная форма религиозности: готовность отстоять сутки в очереди ради того, чтобы прикоснуться к священному предмету. Это и есть вера.

Очень часто понятие вера мы отождествляем с понятием образованности, с какой-то мотивацией, какими-то ценностями и так далее. То, что мы видели в очереди, обозначить как «подвиг веры» здесь уместно, но его надо взять в кавычки, потому что он в данном случае означает сутки стояния на морозе. И ничего больше.

И эта очередь сама по себе – гораздо более яркое свидетельство веры, чем любые ответы на любые вопросы.

Второе, что бы я хотел сказать, перед нами удивительный феномен. И нашлось только несколько энтузиастов, которые этот феномен начали исследовать. Мы теперь более-менее знаем, кто был в этой очереди. Для меня было бы интересно узнать, как эта очередь формировалась, сколько бы народу пришло, если бы не надо было сутки стоять на морозе?

Мне интересно, были ли предприняты какие-то попытки зафиксировать то сообщество, которое возникло в процессе стояния к храму.

Сколько угодно можно оперировать аргументами из серии «сколько процентов ходит в Церковь, знает, что такое Пояс Богородицы», они не имеют особого значения: мы все видели эту очередь. По Дюркгейму, тотем – это не символ коллектива, а символ границы, отделяющей этот коллектив от любых других. Тот факт, что люди стояли в очереди так, как это было зафиксировано, говорит о том, что эти они чрезвычайно остро ощущают свое отличие от других людей. А тот факт, что у них у всех было благостное настроение, с моей точки зрения, объясняется очень просто: на их «разделительную» границу никто не посягал. Мне очень интересно, что бы было, если бы там кто-нибудь попытался эту очередь разрушить. Как бы тогда реагировала пришедшая публика. Думаю, тогда бы аффект появился.

Еще момент, традиция и история обычно не совпадают. Дело в том, чтобы прикоснуться, а не в том, чтобы знать историю той святыни, о которой идет речь.

Мария Сеньчукова: Небольшое критическое замечание. Безусловно, очередь сама по себе является фактом веры. Но насчет первичной религиозности я немного поспорю.

Хананеянка показала как раз истинную веру и очень хорошие для своего уровня знания. И собственно поэтому Христос и исцелил её дочь. В ответ на Его совершенно явную провокацию о том, что псы не должны отбирать у детей, она отвечает, что и псы едят крохи, упавшие со стола хозяев. Это было свидетельством очень хорошего знания и признания того, что вот она – язычница, а они – верят правильно. Именно на этом месте Спаситель говорит: «Велика вера твоя».

Что важно, Он не стал от нее требовать принятие иудаизма с последующим вступлением в число святых равноапостольных жён. Достаточным оказалось того, что она признала, до этого её вера была далеко не совершенна.

Те, кто стоял в очереди, понимали, что Церковь – это хлеб. А вот кем они себя ощущали – псами или детьми – не ясно.

И молодой человек, который засмущался при ответе на вопрос, ходит ли он в храм, – прямая аналогия жене-хананеянке. Это человек, который признает, что он жил неправильно.

На вопрос, откуда формировалась очередь, отвечу: был пиар, и пиар колоссальный. О святыне говорилось всюду, неважно, как, пусть даже и критически.

Алина Багрина: История формирования очереди и отношения к ней формировалась в два этапа, как «двухходовка».

Первый ход. С помощью СМИ рассказали, что будет привезена святыня. Рассказывали в определенном аспекте, с отсылкой к чудесам. Святыню привезли, приурочили к празднику, создали определенный фон ожидания вокруг нее. Очередь была сформирована.

Второй ход. На эту очередь повесили ярлык в тех же СМИ. Триумф стереотипа об обрядоверии, двоеверии, язычестве «православных по самоидентификации».

Но тут, неожиданно третий ход: портал «Православие и мир» провел опрос, который разрушил эту стройную систему. Люди в ночь, в холод вышли с анкетами, чтобы потом сказать, не все укладывается в формат придуманных штампов.

Теперь ответ на выступление Андрея Андреевича, к тому моменту, где он цитирует Дюркгейма и говорит, что тотем свидетельствует не о принадлежности, а о границе. Если граница нарушена, тотем означает возникшую аффектацию при возможных вызовах. Но только если речь идёт о языческом коллективе. В случае если мы говорим (гипотетически) об очереди как о явлении религиозном, не исключено даже – православном, гипотеза о том, что вызов породил бы агрессию, кажется мне не верной. Скорее, там было испытание смирением.

Хочется сказать о возможной связности феноменов очереди к поясу Богородицы и митинга на Болотной площади. За короткий промежуток времени мы имеем большие скопления людей, и в этих «скоплениях» есть что-то похожее. В обоих случаях мы имеем дело не с толпой, а с публикой, которая не агрессивна, достаточно рациональна. Это социологический феномен новейшего, «пост-новейшего» времени, своего рода flash-mob. Эта связь, существование людей не по законам толпы, может быть объектом социологического исследования.

Также в обоих случаях, и в Очереди и на Болотной, мы не можем исключать, что для людей были важны христианские ценности. Это могло бы быть местом потенциальной христианской проповеди.

Эпитафия на памятнике российской социологии

Леонид Блехер, социолог: На протяжении без малого 20 лет, причем, чем дальше, тем больше, я вижу одно крайне прискорбное явление. Оказывается, ни одна социологическая профессиональная организация к тому, что реально происходит в жизни, никогда не готова. «Большая тройка» – ФОМ, Левада-центр и ВЦИОМ – очень много всего делают, кроме того, чтобы реагировать на происходящее здесь и сейчас. Причины этого мне частично не известны, частично я оставлю их при себе. Но в любом случае они очень горькие – мы не готовы к реальности. Поэтому Марии, при всех если не недостатках, то особенностях того, что проведено, громадная благодарность. Если бы не она и ее маленькая группа, не было бы вообще ничего и можно было бы высасывать дальше из пальца любые спекуляции о том, что это социальная депрессия, потому что выборы, потому что смысл православия великий появился. Мы очень хороши по части придумывания чего-то на голом месте. К сожалению, в нашей научной культуре по разным причинам нет традиции вкуса к реальности. «Они боялись реальности» – я думаю, это может быть написано на надгробном камне на могиле российской социологии.

Второе, технически такие вещи должны быть религиоведами продуманы. Как исследовать не общины, не структуры общин, а их поведение, развернутое во времени, реакцию на какие-то события. Мы имеем дело с древнейшей российской общественной организацией, которая, при всех изменениях, все равно остается вокруг того, что называют «высшими ценностями». То, что в ней происходит – год на год не похож – все меняется. И подавляющее большинство того, что происходит, остается вне поля внимания исследователей.

Юлия Синелина: Я читала много материалов про очередь и в Интернете и в бумажных СМИ. Было много различных версий происходящего. Например, версия магическая, согласно которой люди, которые пришли к святыне, – язычники. Это новое Средневековье, ужас и кошмар. Надо сказать, что многие весьма уважаемые эксперты эту точку зрения поддержали. Например, Н.В. Шабуров сказал, что происходящее – магизм чистой воды. Александр Солдатов заявил, что это политическая акция, приуроченная к выборам в Парламент. Может быть, так оно и есть. Но какое это имеет отношение к людям, которые стояли в очереди? Еще была версия, что к святыне пошли граждане, доведенные до отчаяния нашим правительством и здравоохранением. Была версия Русской Православной Церкви, ее суть: есть православные в России. И была еще такая удивительная версия, которая пользовалась поддержкой в интернете, что это мода. На что, интересно мода? Стоять в очереди? Мерзнуть? Стоять в храме?

Спасибо Маше, что помогла понять, зачем там все-таки стояли люди. Я не соглашусь с Виктором Ивановичем, что этот опрос не дает никакого представления о мотивации в очереди. Да, выборку нельзя назвать репрезентативной, но представление о людях, стоящих в очереди, на основании этого исследования получить можно. На самом деле, я ожидала услышать те данные, которые сегодня прозвучали. В блогах, социальных сетях люди, побывавшие у святыни, делились своими чувствами, говорили, зачем они там стояли. Я согласна с Андреем Андреевичем, что это показатель веры, некий акт веры. Но я бы не сказала, что веры примитивной. Ведь по данным опроса, многие причащаются, регулярно посещают храм. В основном люди, которые там стояли, люди, имеющие отношение к Церкви.

Тема подвига действительно имела место. Простыми словами она выражалась так: пойти постоять для Богородицы, поклониться Богородице. Это чувство, не очень может быть понятное для неверующих, которые обсуждали это событие в Интернете, где звучали и совершенно поразительные высказывания: сам я неверующий, но мне кажется, что те люди, которые стоят в очереди,  верят как-то не правильно, верить надо не так.

Не могу сказать, что социологи не понимают, что надо опрашивать, реагируя на сиюминутную ситуацию. Понимают. Они оказываются неготовыми в смысле каких-то средств и возможностей.

Фото из  Очереди: Юлия Маковейчук – “Православие и мир”