Семинар проводится в рамках обширной исследовательской программы ЛМИ ВШЭ « Восток и Запад Европы в Средние века и раннее Новое время: общее историко-культурное пространство, региональное своеобразие и динамика взаимодействия» (руководитель – М.А. Бойцов) и её субпроекта «Дискурсы религиозной нетерпимости и модели конфессионально-культурного плюрализма в православных и западнохристианских обществах Европы в Средние века и раннее новое время (компаративный анализ)».  Проект ставит целью внести  вклад в специфически сравнительное изучение опыта религиозного плюрализма, религиозной терпимости и нетерпимости и моделей accommodating cultural differences в истории Руси и западноевропейских обществ в Средние века и в 16-17 вв. Речь идёт о попытке взглянуть  с точки зрения «структур большой длительности» на роль конфессионально специфических традиций в формировании моделей религиозно-культурного плюрализма, то есть  о попытке выявить некоторые фундаментально-структурные черты дискурсов accommodating cultural differences  в православных и западнохристианских культурах. Руководитель субпроекта – М.В. Дмитриев.

Доклады:

1. С.И. Лучицкая (д.и.н., в.н.с., ИВИ РАН – МГУ):
2. Идея обращения «сарацин» в христианство на латинском Западе в 12-13 вв.
3. В. Сидорова (аспирант МГУ):
4. Ислам и мусульмане во французских хрониках XI в.
5. Р. Шляхтин (аспирант МГУ-ЦЕУ):
6. «Необрезанные сердцем». Ислам и мусульмане в «Истории» Никиты Хониата.
   М. Андрейчева (Дорошенко) (аспирант ИВИ РАН):
7. Мусульмане, «латиняне» и «жиды» в летописном рассказе об испытании вер князем Владимиром.

Приглашаются все заинтересованные специалисты. Если Вы хотите принять участие в дискуссии,  просьба писать Михаилу Владимировичу Дмитриеву по адресу: dmitrievm@ceu.hu.
Для заказа пропуска в здание ВШЭ на Петровке – обращайтесь, пожалуйста, к Марии Александровне Александровой (malexandrova@hse.ru). Для прохода в здание нужно иметь с собой и паспорт.

Четверг 21 июня 13.00 – 20.00 на факультете истории НИУ ВШЭ (Петровка 12, ауд. 207)

М.Ю. Андрейчева.

Доклад «Мусульмане, латиняне и жиды в летописном рассказе об испытании вер князем Владимиром»

Тезисы.

Летописное Сказание об испытании вер святым Владимиром – один из самых интересных текстов Повести временных лет, вокруг которого ведется множество исследовательских споров. Традиционно историки очерчивают условные границы Сказания двумя летописными погодными статьями 6494 года и 6495 года, в которых рассказывается о приходе в Киев вначале исламских проповедников из Волжской Булгарии, затем немцев «от Папежа», после иудеев хазарских и наконец, греческого миссионера, киевский князь Владимир узнает какова их вера и каков их закон, а затем посылает свое посольство в Болгарию, «в Немцы» и в Константинополь и после рассказа послов об увиденном ими решается принять греческое христианство.
Как правило, историков, затрагивавших данный летописный текст в своих исследованиях, волновали два вопроса: это вопрос достоверности Сказания (было, не было или в какой мере было) и его текстология.
Большинство исследователей полагают, что степень достоверности Сказания крайне мала. За счет привлечения свидетельств из других источников (в основном, зарубежных), считается, что религиозные миссии в Киев имели место быть, но литературное описание этих фактов – это целиком и полностью более поздний продукт творчества летописца. Все дальнейшие споры по поводу текста Сказания касаются проблемы времени его создания.
К сожалению, надо отметить, что до сих пор минимум исследователей интересовал вопрос, о чем же, собственно, говорит нам текст Сказания, что хотел сказать летописец. Поскольку тема нынешнего доклада “Мусульмане, латиняне и жиды в летописном рассказе об испытании вер князем Владимиром”, то в нем я попытаюсь ответить на вопрос: какие смыслы вкладывал летописец, в созданные им образы мусульман, католиков и иудеев. Средством к этому должно послужить выявление источников, которыми прямо или косвенно пользовался летописец. Исходя из их содержания и исторического и социокультурного контекста их бытования мы попытаемся приблизиться к пониманию летописного текста и раскрыть задачи, которые ставил летописец при его создании.
В ходе анализа косвенных и прямых цитат, используемых в тексте Сказания, удалось выявить ряд источников, послуживших основой для представлений летописца о вероучении выше упомянутых «вер». Так, при создании летописных отрывков, посвященных мусульманам, очевидно, летописец использовал следующие произведения: тексты Священного Писания (Бытие, Книга пророка Исаии, Книга притч Соломоновых, Послание к Римлянам, Апокалипсис Иоанна Богослова и др.), Хроника Георгия Амартола, Толковая Палея, Хадисы, «Обличение агарянина» Варфоломея Эдесского, «Слово о пьянстве». «Чин пострижения в монашество» и др. При создании текстов с описанием латинян автор Сказания прямо или косвенно использовал следующие источники: тексты Священного Писания (Четвертая книга царств, Книга пророка Исаии, Псалмы, Четвероевангелие, Послание апостола Павла к Коринфянам и др.), «Сказании о 12 апостолах, о латине и о опресноцех», антилатинские сочинения патриарха Фотия Константинопольского, константинопольского патриарха Михаила Керулария, патриарха Петра Антиохийского, Никиты Стифата, преп. Феодосия Печерского, киевских митрополитов Георгия и Иоанна, «О фрязех и латинех», «Церковное сказание» Патриарха Германа Константинопольского, сочинения епископа Феодорита Кирского и др. При составлении текстов, где фигурируют иудеи хазарские, летописец, очевидно, использовал следующие источникам: Толковая Палея, антиудейские сочинения свят. Иоанна Златоустаго («Восемь Слов против иудеев», а также отдельные проповеди и текстовые вкрапления в другие произведения, не посвященные специально данной проблематике. Такие «вкрапления» содержатся в сочинениях «Беседы на псалмы», «Против аномеев», «Беседа о надписании Книги Деяний: 8-я Беседа. Не безопасно молчать о сказанном в церкви…» и др.),
Выявленные косвенные и прямые источники текста Сказания позволяют нам приблизиться к пониманию замысла летописца, который, очевидно, в летописном рассказе возводит своеобразную иерархическую лестницу восхождения князя Владимира к истинному богопознанию. Определенная последовательность прихода миссионеров: сначала от мусульман, затем от латинян, а после евреев, – являет собой этапы восхождения киевского князя (и в его лице самой Руси) по этой лестнице.
Так, летописец, очевидно, придерживался той точки зрения, что ислам – это ересь, сформировавшаяся под влиянием иудаизма и язычества. Причем элементы язычества, по мнению автора Сказания, превалируют в исламе. Таким образом, магометане, как холопы и подражатели иудеев, почитающие себя обладателями закона, на деле, «мнят безаконие яко закон». Положительная функция их проповеди состояла в том, что они сообщили Владимиру информацию о единобожии и о некоторых элементах иудаистских законов, таким образом, явившуюся первой подготовительной ступенью к восприятию греко-христианской проповеди. Следующей ступенью в восхождении к истине для князя Владимира стал приход папских миссионеров.  Латиняне в летописи рисуются как христиане, уклонившиеся в жидовство (признаком этого является осуждаемая летописцем опресночная служба). Эта черта, безусловно, роднит католиков с мусульманами. Положительная функция их проповеди состоит в том, что они раскрывают Владимиру знание о едином Боге как о творце всего сущего и показывают ему слабость языческого поклонения рукотворным идолам.
Наконец, вслед за «учениками» пожаловали к киевскому князю и «учителя» – иудеи хазарские. Позиция иудеев рисуется летописцем заведомо проигрышной: они гонимы Богом, и лишены возможности поклоняться Творцу, как предписывает им их закон. Князь Владимир отказывает иудеям и здесь, безусловно, слышится завуалированный отказ и от болгарской и от латинской веры, поскольку эти учения уклонились вслед проклятого Богом жидовства и всякого, кто последует путем этих учений, также как и иудеев, настигнет кара Божия.
Тем не менее, впоследствии, проповедь иудеев станет своеобразной отправной точкой для разворачивания аргументации греко-христианского миссионера Философа.
Помимо своебразной вертикали восхождения, по которой движется князь Владимир по ходу Сказания. Существует и своеобразные «горизонтали» или оси повествования, которых придерживается летописец, составляя свой рассказ. Он выстраивает образ мусульман, латинян и жидов, исходя из условно задаваемых вопросов:
В кого веруют?
Каков их закон? (об этом информация содержится в речи послов и в речи Философа).
Какова их служба? (на этот вопрос отвечают послы Владимира).
Эта триада вопросов не случайна. Поскольку, если мы проследим то, как на каждый из них выстраивает ответ летописец, то выявятся определенные и важные закономерности.
В представленной ниже таблице отражены ответы проповедников на первый вопрос:

Отсюда видно, что своеобразной осью ответов на данный вопрос была информация о Боге Отце. Мусульмане говорят Владимиру о едином Боге, латиняне вносят уточнение, что это тот Бог, который сотворил все сущее, а Иудеи, как учителя предыдущих проповедников, сообщают источник этих представлений о Боге – Священное Писание, уточняя, что речь идет о Боге Авраама, Исаака и Иакова. В речи же Философа идея о Боге будет окончательно сформулирована как о Боге-Отце, ипостаси Святой Троицы.
Таким образом, Бог-Отец, стоит в центре ответа на заданный вопрос.
В ответе на второй вопрос: каков закон каждой из вер также обнаруживаются своебразные композиционные оси. Такой осью в диалоге с мусульманами является вопрос о винопитии, на котором заостряет свое внимание Владимир. Что касается латинян, то тут, очевидно, ключевым вопросом является проблема опресноков. Вино и опресноки – это две темы, которые непосредственно отсылают нас к теме вина и хлеба евхаристии, то есть, к Крови и Телу Христовым. Неслучайно тема распятия Спасителя становится ключевой квинтессенцией неудачи миссии иудео-хазарских проповедников. Таким образом, в центре ответа на второй вопрос стоит Христос, Бог Сын. И это не случайно. Безусловно, исследователи неоднократно подмечали, что описывая закон мусульман, латинян, иудеев, летописец уделял казалось бы излишнее внимание рассказу о пищевых предпочтениях в среде этих религиозных учений. Но выявленная смыслообразующая ось позволяет приблизиться к замыслу летописца, который, видимо, таким подспудным образом пытался показать, что для христиан законом является Хлеб и Вино Евхаристии – «истинная пища и питие»[1].
Ответ на следующий вопрос (какова служба?) при внимательном прочтении также обладает своеобразной смысловой осью, вокруг которой он выстраивается. Итак, отличительным признаком службы мусульман является беснование, одержимость злым духом, латинская служба не имеет красоты благодати Святого Духа, то есть по сути бездуховно пуста, то службу евреев вообще невозможно увидеть, поскольку единственное место, где она могла бы совершаться (Иерусалим), «отдано христианам». Греческая же служба – это место подлинной службы во Святом Духе, где благодать Божия являет верующим в полноте Отца и Сына и Святого Духа. Таким образом, своеобразным центром рассуждений летописца на последний вопрос – является информация о Святом Духе.
Так в форме прикровенной, притчевой летописец раскрывает в тексте Сказания тему Святой Троицы. Князь Владимир через общение с проповедниками переходит от знания к знанию. Последовательность, в которой миссионеры знакомят его со своим учением, являет собой своеобразные ступени восхождения от тьмы к свету, от неверия к вере, от лжи к истине.
В связи с выше изложенным, уместно было бы определить жанр Сказания как историко-богословскую поэму, генеральной целью которой было обосновать истинность выбора, сделанного киевским князем Владимиром и воспеть попечение Божественного промысла о спасении Руси.