Ценностно-культурные матрицы в современной России: мнение исследователей религии : Некоммерческая Исследовательская Служба "Среда"

Ценностно-культурные матрицы в современной России: мнение исследователей религии

Дата публикации: 05.01.2014

В рамках Конкурса исследовательских работ молодых ученых (ссылка) в 2013 г. служба «Среда» провела серию интервью с исследователями религии. Какие духовные пространства со своими системами ценностей можно выделить в современной России? Какие ключевые понятия, ценности наиболее важны для каждой из этих ценностных систем? Об этих вопросах рассуждают петербургские ученые.

Эдуард Дмитриевич Понарин, Высшая школа экономики

Какие ценностные матрицы Вы можете выделить? Навскидку – секулярная, христианская, ислам.
Вы отчасти отвечаете на вопрос, но между секулярной и христианской на самом деле можно поставить косую черту: «Секулярная \ христианская». Большинство  людей, которые относятся к христианской традиции, все-таки в реальности являются секулярными людьми. Они могут признавать роль религии как культурной  традиции, красить яйца на Пасху, но фактически это люди секулярные, которые не следуют большинству предписаний религии, регулярно не причащаются,  ведут не очень христианский образ жизни.

Так что на самом деле, я бы сказал «секулярная» и «ислам», практически так. Роль религии несколько усилилась среди русских, но, как я уже отмечал  несколько раз, она довольно слабая. А что касается ключевых понятий, слов, ценностей, то, наверное, Бог – это то, что объединяет верующих людей из разных  религиозных традиций. Для секуляриста, наверное, важнее личная свобода, некоторый гедонизм, для человека религиозного – наверное, долг: он чувствует себя не вполне индивидом, а частью какой-то общности, перед которой у него есть определенные обязательства, равно как у него есть такие обязательства и перед Богом.

Роман Викторович Светлов, профессор Санкт-Петербургского государственного университета, Российской христианской гуманитарной академии, Санкт-Петербургской православной духовной академии

Я бы условно выделил четыре области: православие (христианство), пятидесятничество, ислам и секулярная культура. Этих областей на самом деле гораздо больше, есть, например, внеинституциональная религиозность, но я ее не выделяю – как-то для нее я не подобрал метафору. А для этих четырех у меня подобрались метафоры.

Я бы сказал так. Православие – это в некоем роде метафора ожидания: ожидание признания своей классичности, ожидание признания своей традиционности, ожидания признания великолепного эстетического и культурного богатства, ожидание признания канонической территории.

Неужели перечисленное еще не получило признание?

С точки зрения государственных структур, системы образования (вспомним ОРКСЭ) – они признаны, но я имею в виду не только формальное признание, но и признание со стороны населения, СМИ в широком смысле этого слова (которые куда богаче нескольких центральных каналов!), со стороны сторонников либеральных ценностей как объектов диалога, а не противостояния.

Если говорить о протестантизме (новом) и исламе (политизированном), то это метафора присвоения. В буквальном смысле слова присваивается пространство, присваивается социальное пространство, далее идет присвоение эмблематики, внимания к себе, присвоение времени. Мы все чаще видим исламские празднества по телевидению, а 31 октября – День реформации – может быть, когда-нибудь сделают общероссийским. Происходит присвоение культурной истории. Это в некотором роде экспансия, и я говорю об этом как о естественном процессе, потому что протестантизм и ислам увеличили свое влияние по крайней мере в медиасреде. Это не просто присвоение, а в том числе присвоение с переосмыслением роли этих конфессий в русской истории.

Если речь идет о секулярном обществе – возьмем именно активную часть – то это борьба: борьба с религией как с идеологией, с православием как с мракобесием, борьба на базе либеральных ценностей, которые так тяжело прививаются в нашей стране. Это открытая, подчеркнутая борьба, которая вызывает противостояние, это видно и на уровне академической научной среды, когда говорят: «Да он же религиозный, а значит, все, что он делает, ненаучно» – хотя на западе одно с другим уже давным-давно не связывается. Вот это борьба, которую я чувствую в академической среде.

Вот эти три метафоры – ожидание, присвоение и борьба – я бы выделил для нашего общества. Именно с этим связана некая точка бифуркации, т.к. поля сил до конца не определились, а выбор государством одного направления еще не означает стратегии на десятилетия вперед.

А есть ли что конструктивное у секулярной области, кроме борьбы?

Я думаю, что самым ярким выражением секулярного общества, по крайней мере, на западе является либерализм и неолиберализм. Чтобы мы говорили о секулярной составляющей как устоявшейся, которую никто не хочет завоевывать и\или уничтожать, – это как раз осознание того, что такое либерализм, либеральность, как либеральное может действовать на территории России. Эта перспектива, безусловно, имеется, тем более что секулярное может помогать в общении несекулярным секторам жизни хотя бы потому, что именно секулярная наука выдвигала целый ряд социолого-религиозных методик и т.д.

Кто может стать коммуникатором между этими четырьмя областями?

Социолог религии, а также образовательные программы. На мой взгляд, без образования невозможны нормальные СМИ, нормальное образование.

Подготовила Ксения Медведева