30 и 31 января 2012 г. в МГИМО под руководством председателя исследовательского комитета «Социология религии» Российского общества социологов Ирины Георгиевны Каргиной прошёл научный семинар, посвящённый вопросам теоретико-методологического основания социологического изучения религии. В семинаре приняли участие социологи из разных регионов России, всего более 30 человек. Работа семинара была разделена на два тематических блока: в первый день обсуждались общие теоретико-методологические подходы к изучению религии, доклады второго дня были посвящены практическим исследованиям религиозности. Прошедший семинар был в своем роде уникален: как отметили многие присутствующие, до настоящего времени для данной тематической ниши среди мероприятий, посвящённых изучению религии в обществе, места не находилось. Стоит отметить удачную попытку интеграции форматов семинара и вебинара: Матвей Григорьевич Писманик из Пермской государственной академии искусства и культуры и Сергей Дмитриевич Лебедев из Белгородского государственного национального исследовательского университета приняли участие в обсуждении через Skype. По итогам мероприятия учёными было принято решение о публикации сборника статей на основании прозвучавших докладов, а также о проведении серии семинаров аналогичной тематики периодичностью 2-4 раза в год. В данном репортаже Вашему вниманию предлагаются основные идеи и проблемные вопросы, поднятые в докладах участников и прозвучавшие при обсуждении.

На фото: участники семинара

Тезисы и проблемные вопросы:

• востребованность совместного обсуждения современных теоретико-методологических подходов к исследованию религиозного феномена в рамках российских и зарубежных исследований
• обмен опытом и результатами изучения социальных проявлений религии в российском обществе
• комбинирование количественных и качественных методов; использование подходов, увеличивающих степень интеракции «интервьюер-респондент» при проведении количественных исследований
• проблемы интерпретации данных
• вопросы герменевтики: проблема взаимодействия слов и фразеологизмов, истинных и приписываемых смыслов
• проблема ангажированности социолога религии в связи с принадлежностью его к тому или иному вероисповеданию
• критерии религиозности: проблемы адаптации показателей и индикаторов религиозности (в том числе для не православного и не мусульманского вероисповеданий) к реалиям современного сложного общества
• вопрос о “внешней” востребованности социологических данных и источниках финансирования социологических исследований
• возможность и форматы взаимодействия современных институтов социологии религии с различными политическими и административными структурами

Вступительное слово

Семинар открыл своим приветственным словом Ремир Александрович Лопаткин, почетный председатель исследовательского комитета «Социология религии» РОС (профессор РАГС), поблагодарив Ирину Каргину за инициативу проведения своего рода уникального по заданному проблемному вопросу мероприятия. Вслед за Ремиром Александровичем, обозначая повестку дня, Ирина Каргина отметила, что существенным вызовом социологии религии стало последнее десятилетие прошлого столетия и начало XXI века, когда заметную роль в международных политических событиях и социальных процессах в локальных социумах стал играть религиозный фактор. Это, соответственно, повлияло на появление новых и свежих междисциплинарных исследований социальных проявлений религии, направленных, прежде всего, на заполнение возникших теоретических и методологических пробелов, преодоление стереотипов в измерении и интерпретации процессов трансформации религии и ее влияния на индивида и общество. Докладчик также обратила внимание присутствующих на ключевые тренды в сфере социальных проявлений религии начала XXI века, к изучению которых привлечено внимание социологов религии сегодня в разных странах мира:
1. Процессы десекуляризации, респиритуализации, де-приватизации, «духовной революции», сопровождающиеся расширением спектра новых типов религиозностей, изменениями религиозного и культурного ландшафтов, формирующих новые образы религии
2. Трансформация современных практик институтов традиционных религий
3. Влияние миграционных процессов на изменение религиозных пейзажей, идентичностей, как следствие, на процессы интеграции и дезинтеграции, социальных конфликты
4. Качественные преобразования глобальной тенденции увеличения доли приверженцев двух религий – ислама и христианства
5. Рост новых религиозных движений
Ирина Георгиевна отметила также, что динамичные изменения в сфере религии происходят в условиях усложняющегося социума, который отличается увеличивающимся ускорением, неопределенностями, разрывами, нелинейностью развития социальных процессов, а также обострения отношений между секулярной культурой и религией. В этих условиях характеристикой современных отношений между религией и обществом могут служить слова Пьера Бурдье, написанные им еще 40 лет назад, но звучащие сегодня довольно актуально: «Сакральное становится капиталом, который актор может использовать для того, чтобы выстраивать или создавать различия между ним (актором) и другими, обеспечивать лучшую интеграцию, а также более высокий статус в социальном поле».

На фото: Ремир Лопаткин и Ирина Каргина

Смирнов Михаил Юрьевич, д.с.н., к.ф.н., СПБГУ
Доклад «Предметное поле, мотивации и ракурсы современной социологии религии»

Докладчик поднял актуальнейшую проблему самого смысла существования социологии религии в России. Так, в стране имеется множество источников знания о религиозной ситуации и отношении к религии в различных слоях общества, и каждый интересующийся способен запросто получить эту информацию посредством сетевых ресурсов, которым сейчас придаётся огромное значение. При этом, научное сообщество, несмотря на существование большого количества уважаемых институтов, по-прежнему не имеет своего единого ресурса. Смирнов указал на огромную важность выработки новых парадигм и обобщения теоретических оснований современных процессов и их прогнозирования, он отметил и необходимость трансляции данных в образовательную и общественную сферы. А также, указывая на отсутствие специфического языка и норм изложения, призвал вырабатывать собственный понятийный аппарат.
Михаил Юрьевич затронул и проблему статуса учёного, подчеркнув, насколько важно для исследователя быть самодостаточным: помнить о своей гражданской и общественной позиции, иметь личную инициативу и быть заинтересованным. При этом важно не забывать и о насущных проблемах личной ангажированности к разного рода идеологемам и административной зависимости – они не должны оказывать воздействия на учёного. К сожалению, зачастую результаты исследований эксплуатируются для придания видимости целесообразности принятия различных государственных и институциональных решений, в то время как по своей сути социология религии и религиеведение остаются вузовскими науками. Вопросы о возможных формах взаимодействия социолога с административными, политическими институтами и невозможности достучаться до “сильных мира сего”, по словам Смирнова, остаются открытыми. Докладчик также вынес на повестку дня такие проблемы, как роль религиозной идентификации в рамках общей национально-культурной идентичности, отсутствие исследований атеистов и интернет-сообществ, объединённых темой религии, и другие.
В связи с обозначенными выше положениями Михаил Юрьевич внёс на повестку дня ряд конкретных предложений:
1. Проведение конференции на тему теории социологии религии
2. Организация профессиональных конкурсов на исследования
3. Создание коллективного научного издания (отечественного и за рубежом)
4. Выпуск периодического издания о социологии религии
5. Инициация деятельности по привлечению СМИ, общественности и государства
Кроме того Михаил Юрьевич выступил инициатором создания коллективного энциклопедического словаря «Социология религии» и взял на себя ответственность по координированию проекта. Основной замысел энциклопедического словаря состоит в том, чтобы создать комплексный труд, максимально охватывающий исторические, теоретические, методологические и прикладные аспекты социологии религии, представить этот материал (предметное поле, концепции, терминологию, методы) на современном уровне зарубежной и отечественной социологии религии.

На фото: Михаил Смирнов

Писманик Матвей Григорьевич, профессор, д.ф.н., ПГАИК (ПГИИК)
«Актуальные направления социологического исследования религии»

Говоря об истории изучения проблемного вопроса, Матвей Григорьевич поделился непосредственным опытом исследования религиозности в Пермском крае как в “нерелигиозной атмосфере”, в условиях советского периода, так и в последующие годы после распада СССР. К примеру, по словам Писманика, исследовательская деятельность в советский период осуществлялась непосредственно при поддержке властных структур в ответ на запросы управленческого характера. А на период перестройки пришлись такие процессы, как начало миссионерской экспансии, становление новых религий, развитие толерантности и формирование диалога между сторонниками светского и религиозного учений, верующими и неверующими. В настоящее же время социология религии переживает этап “ренессанса”, как и религиозность в целом, так, например, Русская Православная Церковь, как выразился Писманик, становится mainstream’ом. Оценки доктора философии касательно развития науки – самые оптимистические, однако важны не столько теоретические, сколько эмпирические исследования, направленные на изучение мировоззренческого разделения в обществе, происходящего на базе межконфессиональных и межкультурных сложностей.
Пермский профессор отметил ряд принципиальных моментов, связанных с функционированием религии в современном обществе, без учёта которых не возможно её дальнейшее исследование:
• Институционализация религии
• Взаимосвязь религиозной и социокультурной сфер
• Клерикализация власти и политизация религии
• Опасность девиации светского статуса Российского государства
Писманик сделал акцент на клерикальные тенденции, присущие Русской Православной Церкви и религиозной общественности в течение последних 20 лет, как, например, использование политических рычагов, увеличение контроля и надзора за сферами культуры и образования и деятельностью СМИ. Первые лица власти, подчеркнул Матвей Григорьевич, зачастую своим частным мировоззрением стимулируют эти клерикальные проявления. Напомним, что 82-летний профессор активно участвовал в семинаре на протяжении обоих дней, подключившись к обсуждению посредством Skype.

На фото: Матвей Писманик по Skype

Глаголев Владимир Сергеевич, профессор, д.ф.н., МГИМО (У) МИД России
«Динамика консолидирующих и дисперсных тенденций в религиозной жизни большого общества»

Профессор Глаголев затронул проблемы герменевтики, в частности, проблемы взаимоотношения слова и фразеологизма. Герменевтическая работа, отметил Владимир Сергеевич, осуществляется непрерывно, т.к. объект нашего исследования динамичен, и фразеология, отделённая от самого слова, тем временем, используется в манипулятивных интересах. В ходе обсуждения был сформирован основной проблемный вопрос: методика познания реальности в условиях противоречия между данными эмпирической позитивистской социологии и герменевтическими сдвигами в сторону дискурса. Что имеет большую важность: приписываемые смыслы или подлинные значения? Докладчик отметил деятельность крупнейших организаций, осуществляющих периодические всероссийские исследования религиозности, как, например, самый мощный, по мнению Глаголева, ВЦИОМ, отделившийся от него Левада-центр, дистанцированный от обоих Фонд “Общественное мнение” и ряд небольших организаций и персоналий. Вслед за этим Владимир Сергеевич затронул ключевой вопрос о соотношении количественных и качественных методов. Он отметил продуктивность изучения конкретной проблемы в конкретной группе, но подчеркнул нерепрезентативность такого формата исследования для РФ в целом, следовательно, заключил Глаголев, необходима попытка интеграции всех полученных данных и сочетания качественных и количественных методов.

На фото: Владимир Глаголев

Давыдов Иван Павлович, к.ф.н., МГУ
«Функциональный анализ религии: от социологии к социальной антропологии»

В рамках функционального анализа Иван Павлович Давыдов выделил 24 не дублирующиеся функции религии. В то время как миф имеет 12 функций, а ритуал в три раза больше – 36, мы имеем дело с мифоритуальным комплексом, в сумме выполняющим 48 функций. И религия как наследница мифоритуального комплекса берёт на себя ровно половину его функционала. Интересно, что сравнительный анализ функций феноменов религии (как иконография и чтение Акафиста) выявил следующий факт: миф влияет на культурные практики в меньшей степени (на 1/3), нежели ритуал (на 2/3). К современным функциям религии Давыдов относит такие, как самоидентификация, ритуализация жизни, преодоление случайностей, социальная интеграция, мировоззренческая функция, компенсаторная, коммуникативная, регулятивная, дезинтеграционная, функция легитимации, ценностно-интерпретирующая и другие. При этом участниками семинара была отмечена неуникальность указанных религиозных функций, которая не позволяет провести линию демаркации религиозного и нерелигиозного. Так, те же функции, что и религия, выполняют, к примеру, армия и спорт, подразумевающие некое “протокольное” поведение. Иван Павлович на это отметил в качестве уникальной профетическую, т.е. пророческую, функцию религии, настойчиво призвав не путать её с прогностической. В заключение Давыдов отметил, что любая функция современного общественного института является ответом на потребности, поэтому начинать вопрос следует с изучения непосредственно потребностей общества – выполняет ли их какой-либо из существующих институтов, и, если нет, то какой институт способен реализовать данный запрос.

На фото: Иван Давыдов

Мчедлова Марина Мирановна, доцент, д.п.н., РУДН, Институт социологии РАН
«Новая гносеология для новой онтологии: изменение концептуальных моделей взаимоотношений светского и религиозного»

В своём докладе сотрудник РАН затронула проблему отношения референта и смысла понятий. Предлагаем несколько ключевых тезисов из презентации Марины Мирановны:
• рефлексивное осмысление новых феноменов и свойств социальности, устаревание традиционного понятийного аппарата, насущная проблема новых смыслов и референтов понятий;
• концептуализация феномена происходит гораздо позже его возникновения, при этом имеет место социальная опосредованность – идеологические мотивы как средство разрешения конфликтов;
• с наступлением перемен ускоряется темп, с которым знание теряет свою актуальность, т.о. базы данных оказываются устаревшими уже в тот момент, когда заканчивается их комплектование;
• смещение исследований в сторону сиюминутных интерпретаций;
• смещение критериев истинности: доверие к авторитетам и экспертам как к критерию истинности;
• принципиальность гетерогенности мира и множественности моделей познания, научная форма познания недостаточна и продуктивна лишь в диалоге с вненаучными и ненаучными формами познания (философия, теология, обыденное знание);
• кризис традиционной теоретической парадигмы, закладывающей рационально-линейное понимание модернизации;
• теория секуляризации не удовлетворяет эпистемологическим запросам современности, признание принципа плюрализма, структурирующего все аспекты социальности, приводит к иным смысловым загруженностям религиозного фактора;
• политические проблемы приобретают социальный резонанс вследствие наделения их религиозными смыслами, когда религиозные интенции становятся востребованными прежде всего в политическом пространстве;
• ключевая проблема – диалог между светским и религиозным.

На фото: Марина Мчедлова и Иван Давыдов

Шамшурин Виктор Иванович, профессор, д.с.н., МГУ
«Православие и социально-политическая теория; дисциплинарный и эвристический аспекты»

Профессор МГУ в своём докладе поставил проблему функционирования так называемой конфессиональной социологии и в ходе дальнейшего выступления обозначил несколько важных, с его точки зрения, фактов. Во-первых, неизбежность конфессиональности в социологии, во-вторых, необходимость существования хотя бы одного подхода к тому, что социологи имеют в виду при изучении и обсуждении религии, – наличие общих контекстов в отношении базовых универсалий. Затронутый вопрос о пересечении точек зрения православного мировоззрения и социологии вызвал среди учёных живое обсуждение касательно различных форм ангажированности, к примеру, конъюнктурно-политической, духовной, личностной и, в первую очередь, религиозной. При этом социологи разделили понятия ангажированности и конфессиональной социологии, заключив, что потребность в форме знания, имеющей конфессиональную направленность, имеет место быть и адресована самой общественностью. А наука и религия, с точки зрения участников семинара, могут быть вполне взаимодополняемыми, следует лишь уточнить роль личностной позиции исследователя в процессе истолкования данных и определить границу, где кончается респондент и начинается исследователь.

На фото: Виктор Шамшурин

Лебедев Сергей Дмитриевич, доцент, к.с.н., БГНИУ
«Об уточнении критериев религиозности в ситуации современности»

Сергей Дмитриевич вслед за Матвеем Григорьевичем подключился к конференции посредством Skype и озвучил коллегам свои соображения по вопросам критериев религиозности. Классической парадигме модерна свойственно нормативное мышление базовыми категориями, в рамках которого религия позиционируется мыслящим субъектом как феномен, принадлежащий обществу традиционному, и ассоциируется с прошлым, уходящим, противоположным современности. Поэтому первоначально, продолжил Лебедев, ключевые критерии религиозности характеризовались универсальностью и унификацией, и конструировались как критерии «религии вообще», без внимания к конфессиональным различиям.
Методологическими принципами, обеспечивающими этот подход, представляются:
1. Принцип линейности (линейная шкала «религиозность — секулярность»)
2. Принцип полярности (противопоставление религиозности и секулярности)
3. Принцип «минимакс» (шкала, где в случае, когда религиозность стремится к максимуму, секулярность стремится к минимуму, и наоборот, в соответствии друг с другом)
В современных (позднемодерных) условиях, отметил Лебедев, имеет место мейнстримизация светской культуры, вследствие чего происходит ослабление противостояния светского и религиозного. В этой же связи имеет место изменение позиции субъекта рефлексии: светский человек настроен уже не на отстраивание от религии, а на переоткрытие религии из зоны отчуждения. Поэтому все три принципа обнаруживают свою проблематичность.
Далее Лебедев отметил тенденции изменения критериев религиозности:
1. Основание религиозности — момент рефлексии, не объективированный показатель, а самоощущение субъекта (ценностные приоритеты и установки). При определении религиозности Лебедев предлагает сопоставлять религиозную веру с рядом других значимых ценностей. Индикаторами «религиозного» состояния выступают: терминальная ценность религиозной веры, отнесение себя к какой-либо конфессии и признание себя верующим человеком.
2. Момент вариативности заключается в том, что приобщение к религии может происходить и в детстве, и в зрелом возрасте; в последнем случае освоение религиозного комплекса происходит вариативно, выборочно, по мере сложности овладения религиозными практиками и знаниями.
3. Показатели и индикаторы религиозности призваны ориентироваться на конкретные формы религии «здесь и теперь», не нормативные абстракции, а реальные партикулярные проявления, в связи с чем возрастает значимость качественного подхода.
4. Культовые показатели религиозной активности, негласно принимаемые за основные, должны быть дополнены внекультовыми, такими, как мотивация и самооценка повседневных действий субъекта.

На фото: Сергей Лебедев

Яблоков Игорь Николаевич, профессор, д.ф.н., МГУ
«Религиозный диалог “Я” с “Другим” в отражённой субъектности религиозной личности»

Профессор Яблоков И.Н. выступил с докладом, посвящённым теме отражённой субъектности, стабильного качества, рождающегося в процессе языковой практики и присущего каждому индивиду. Отражённая субъектность – это способность к внутреннему диалогу, проявляющемуся в двух видах. В первом случае происходит расщепление “Я” на двух партнёров, во втором случае диалог происходит с воображаемым коммуникантом, таким образом диалог возможен как формате субъект-объектных, так и в формате субъект-субъектных отношений. В условиях религиозной среды формируется отражённая субъектность религиозной личности, опосредованная общением с помощью языка религии и реализующая компенсаторную функцию религии. При этом, подчеркнул Яблоков, данные постулаты применимы для виртуозной религиозности. Игорь Николаевич поднял вопрос об изучении речевых практик как возможных индикаторов религиозности, особенно её новых типов. Этот индикатор, отметил доктор наук, необходимо учитывать, однако это сложно воплотить на практике. При этом социологами была затронута любопытная тема о границах нормы и патологии для такого внутреннего диалога.

На фото: Игорь Яблоков

Синелина Юлия Юрьевна, д.с.н., ИСПИ РАН
«О некоторых методологических проблемах изучения религиозности населения»

Юлия Юрьевна в ходе своего выступления адресовала коллегам важный вопрос о необходимости выделения в отдельную категорию респондентов, «колеблющихся» между верой и неверием в Бога.
Большинство социологических служб (ВЦИОМ и ФОМ) сообщила Синелина, при проведении всероссийских опросов на тему религиозности исключают из анкеты вопросы, позволяющие выделить среди респондентов группу «колеблющиеся», как это было принято в советских методиках по изучению религиозности населения. Используется либо двойной вопрос, например, как ФОМ: «Считаете ли Вы себя верующим? И если да, то к какому вероисповеданию себя относите?», или вопрос с фильтром как у ВЦИОМ, «Последователем какого мировоззрения или религии Вы себя считаете?». В данном случае фильтром является слово «последователи», которое позволяет отсеять культурную самоидентификацию. В некоторых исследованиях не используется никаких фильтров, и тогда группа православные формируется только на основании самоидентификации. Тем самым из возможных мировоззренческих групп исключается группа «колеблющиеся». А ведь эта группа по численности занимает второе место после верующих, в нее попадает 16% опрошенных, при условии, что такая альтернатива есть в анкете.
В советское время, упомянула Синелина, при исследовании религиозности группу колеблющихся, как правило, объединяли с группой верующих при определении доли религиозного населения. Это во многом было связано с боязнью людей признать свою веру в Бога, вследствие чего верующие респонденты зачастую выбирали более нейтральный ответ и называли себя колеблющимися. А также тем, что они все же имели элементы религиозного поведения в своем образе жизни. С другой стороны, в европейских и американских методиках такая группа никогда не выделялась.
В настоящее время в опросах отдела социологии религии ИСПИ РАН эта категория выделена в отдельную группу, которой присущи свои специфические характеристики, особые мировоззренческие позиции и религиозные практики. К примеру, чаще в ней оказываются люди средних лет (40-49) с относительно высоким уровнем образования. Как показывает опыт предыдущих исследований, большая часть колеблющихся в ситуации, когда в анкете не предлагается отдельно позиция «колеблющиеся», например, в случае двойного вопроса, или же когда вопрос ставится только о принадлежности к вероисповеданию, безотносительно к вере в Бога, предпочитают определять себя как верующих.
Сравнительный анализ типологических групп “православные” и “колеблющиеся” показывает, что, как и следовало ожидать, по показателям религиозного сознания (вера в бессмертие души и значение религии в жизни человека) группы отличаются довольно сильно. И хотя почти для 40% группы колеблющиеся религия оказывается важной, мы считаем, что правильнее было бы не включать колеблющихся православных при анализе типологических групп в число православных. Это все-таки отдельная мировоззренческая группа. В бессмертие души верят только 15% колеблющихся, считают религию очень важной лишь 5% опрошенных (правда еще 34% считают ее довольно важной в своей жизни). Показатели религиозного поведения, участия в жизни религиозных общин также существенно ниже, чему у православных верующих.
Юлия Синелина обратилась к коллегам с предложением окончательно утвердить группу колеблющихся в качестве самостоятельной и не объединять её с группой православных верующих. В целом коллеги поддержали предложение доктора наук. Владимир Глаголев отметил, что колеблющиеся – это особый психотип, и колебания могут зависеть от данной конкретной ситуации. Татьяна Павловна Белова (к.ф.н., ИвГУ) обратила внимание собравшихся на всё чаще выделяющуюся в последних исследованиях ни на кого не похожую группу агностиков, а также подчеркнула необходимость более полного исследования “сомневающихся” с точки зрения их влияния на социальную реальность. Ирина Каргина дополнила, что, по последним данным, в мире насчитывается уже порядка 9-11% агностиков.
По итогам обсуждения Юлия Синелина отметила в связи с прозвучавшими замечаниями необходимость применения качественных методов в исследовании религиозности, организатор семинара поддержала это мнение и также подняла проблему формирования выборки при проведении подобных исследований. Алина Юрьевна Багрина (к.п.н., исследовательская служба «Среда») в этой связи  обратила внимание присутствующих на несколько принципиальных моментов всероссийского репрезентативного опроса, проведённого в рамках проекта “Арена: Атлас религий и национальностей”. Во-первых, это беспрецедентная численность выборки – 56 900 респондентов; во-вторых, минимизация контакта между интервьюером и респондентом, что повлекло ряд отклонений по некоторым позициям опроса от ожидаемых стандартных результатов; в-третьих, был использован новый способ определения численности церковных православных людей с помощью опции “Я исповедую православие и принадлежу к Русской Православной Церкви”.
В ходе обсуждения вопроса о колеблющихся и в продолжение семинара неоднократно затрагивалась проблема культурной самоидентификации, выражающейся в формальном отнесении себя к православию и, наряду с этим, отсутствии религиозных практик или веры в Бога. Учёные отметили также интересный факт: при том, что, по результатам различных опросов, православными себя называют вплоть до 80% россиян, не более трети выбирают для своих детей-школьников курс ОПК в противовес основам светской этики.

На фото: (1) Юлия Синелина; (2) Алина Багрина

Каргина Ирина Георгиевна, доцент, к.с.н., МИГИМО (У) МИД России
«Исследование законов функционирования религии в рамках экономической парадигмы»
В своём докладе организатор семинара изложила основы применения экономической парадигмы к изучению религии в современном обществе.
Сторонники экономической модели религии утверждают, что она способна объяснить комплекс сложных отношений между религией и современным миром. Подход, предложенный американскими социологами Р. Финком, Р. Старком, У. Бэйнбриджем и Л. Айаннаконе в 90-х гг. прошлого столетия, вошел в научную практику как теория рационального выбора (ТРВ) и рассматривается как новая парадигма, представляющая собой альтернативу комплексу секуляризационных теорий, выстроенных в XX и начале XXI столетия.
Новая теоретическая модель, сообщила Каргина, оказала существенное влияние на интерпретации современных процессов секуляризации и десекуляризации, понимание природы трансформаций современных институтов религии, появление новых форм религиозностей и религиозных практик. Видя слабость теорий секуляризации в объяснении современного религиозного разнообразия и социальных феноменов, имеющих непосредственную связь с религией, а также объединяя два направления (анализ экономического образа мышления и поведения и теории социального обмена), создатели ТРВ выстраивают новую методологическую модель, способную, во-первых, понять причины существенных различий между различными территориями, где нет плюрализма, и где есть религиозный выбор и конкуренция.
Во-вторых, чутко реагируя на критику в свой адрес, прежде всего, на высказываемые сомнения относительно созидательного эффекта высокого религиозного плюрализма, создатели ТРВ выводят целый ряд законов, объясняющих религиозное разнообразие. По словам Финка и Старка, отметила Каргина, «даже критики осознали, что монополия церкви, поддерживаемая государством, не будет способствовать росту религиозной веры, внушающей доверие, и активности».
В-третьих, новая теоретическая парадигма не предлагает заменить прогноз о неизбежном крахе религии на не менее невероятный прогноз о ее неизбежном расцвете и восхождении, а также не предлагает рассматривать модернизацию как двигатель религиозных изменений. Вместо этого, как подчеркивают создатели ТРВ, «новая теория и ее развитие пытается выйти за границы туманных сил модерна, ведущих к неизбежному религиозному упадку, к специфическим предположениям, пытающимся объяснить религиозное разнообразие».

В-четвертых, продолжила Каргина, «в то время, как старая парадигма брала на себя задачу определить религию как «опиум для народа», новая парадигма отмечает, что религия – это часто «амфетамин» для людей, что именно религия анимировала многие средневековые восстания крестьян и ремесленников, генерировала народные бунты среди коренного населения Африки и Северной Америки против европейского вторжения и в недавнем прошлом сыграла центральную мобилизирующую роль в религиозных конфликтах в Восточной Европе в начале 90-х».
В-пятых, вместо того, чтобы рассматривать религиозные решения как нерациональные, новая парадигма базируется на следующем постулате – религиозные решения – рациональны и инструментальны. Причем люди, являясь по природе своей религиозными (т.е. религиозность является частью человеческой натуры), будут активизировать свой религиозный выбор, как и любой другой выбор, для того, чтобы максимизировать прибыль и сводить к минимуму потери.
Ирина Георгиевна также отметила, что для некоторых теоретиков религии даже эта отправная точка анализа представляется довольно спорной, особенно, например, для тех, кто считает, что религия и максимизация прибыли – несовместимые между собой понятия. Однако с этим утверждением можно поспорить. Все зависит от того, как прибыль концептуализируется. Например, прибыль может включать в себя духовное просветление, утешение, моральное очищение и т.п. Максимизация прибыли необязательно предполагает проявление эгоизма. Если, например, человек стремится, как одной из его целей, к альтруизму, то целесообразная для этого человека деятельность будет направлена увеличение альтруистических поступков.
И наконец, в-шестых, в противоположность уверенности старой парадигмы в перевесе монопольных вер, поддерживаемых государством, новая парадигма утверждает, что дерегулирование религии и рост конкуренции будет стимулировать религиозную активность. В завершении организатор семинара отметила, что, как уже стало очевидным, в основу новой парадигмы заложено представление о религиозном выборе как рациональном в своей основе действии, и фраза «как и любой другой выбор» имеет решающее значение, она напоминает нам, что корневая идея ТРВ приложима к различным аспектам человеческого поведения. Тем самым, она в значительной степени объединяет такие разные дисциплины как экономику, социологию, психологию, право и политологию. Совершенно независимо от религиозных решений ТРВ может быть использована для объяснения экономической деятельности, культурного потребления, политического выбора (в том числе поведения избирателей), морального выбора и общественных движений.)

На фото: (1) Ирина Каргина; (2) Игорь Яблоков, Ирина Каргина и Татьяна Белова

Вовченко Виталий Анатольевич, доцент, к.ф.н., ОГУ
«К вопросу о методологических подходах в социологическом исследовании религиозности»

Виталий Вовченко изложил результаты исследования религиозности студентов, проведённого в 2008 году в городе Орёл.
По итогам опроса, 2,9% орловского студенчества составляют атеисты, 13% неверующие, 1,5% колеблющиеся и 82,6% верующие (по самоидентификации). При этом 15% атеистов, 68% неверующих и 71% колеблющихся отождествляют себя с какой-либо религией.
Кроме принадлежности к вероисповеданию и веры в Бога в ходе опроса выяснялась степень воцерковлённости православных респондентов на основании таких показателей, как соблюдение православного поведения, наличие православного сознания (социологи здесь во многом опирались на критерии В.Ф. Чесноковой), а также отсутствие элементов неправославных поведения и сознания, как, например, вера в приметы, астрологию, колдовство, экстрасенсорику и суеверия. В результате лишь 40% атеистов оказались “полными” атеистами и 9% неверующих – “полными” неверующими (т.е. не продемонстрировали элементов православного сознания и православного поведения). Кроме того на основании различных показателей, в том числе веры в спасение души, был сформирован “идеальный тип” верующего.
По итогам опроса, внутри группы верующих православных были выделены так называемые номинальные православные (74,25%), начинающие (10,01%), практикующие (10,30%), полувоцерковлённые (2,86%) и воцерковлённые (2,58%). К показателям православного поведения социологи отнесли причащение хотя бы раз в год, периодическую молитву и чтение Евангелия. К православному сознанию социологи отнесли веру в то, что Иисус Христос сын Божий, в бессмертие души, ад и рай, воскресение Иисуса Христа, приход Спасителя, а также знание молитвы. Таким образом, глубоко православными оказались 2,58% от общего числа православных верующих.
Исследователи также проанализировали влияние веры на нерелигиозное поведение (т.е. светское или социальное поведение и сознание) – проявление социальных действий, поощряемых со стороны Церкви.
Социологи вывели ряд индексов, иллюстрирующих степень общей конфессиональности респондента, которая в соответствии с посылками исследователей складывается из сумм религиозной и светской конфессиональности. Степень религиозной конфессиональности при этом рассчитывается как разность индексов религиозной и нерелигиозной конфессиональности. Индекс религиозной конфессиональности рассчитывается как сумма индексов религиозного конфессионального поведения и религиозного конфессионального сознания, а индекс религиозной неконфессиональности, соответственно, как сумма индексов религиозного неконфессионального поведения и религиозного неконфессионального сознания.

На фото: Виталий Вовченко

Хантургаева Наталья Цедашиевна, доцент, к.с.н., ВСГУТУ
«Уровень религиозности населения: проблемы измерения в поликультурном регионе (Бурятия)»

Наталья Цедашиевна сообщила, что по результатам исследований этнической самоидентификации, проводимых в регионе раз в два года, наблюдается рост религиозной идентичности.
По числу зарегистрированных религиозных организаций в Бурятии, несмотря на то что регион принято считать буддистским, преобладают православные, буддистские же занимают лишь второе место. На третьем месте оказались протестанты, при этом наблюдается рост ещё не зарегистрированных протестантских организаций. На четвёртое место вышли представители шаманизма, чья численность с 1990-х гг. увеличилась лишь на одну организацию – с четырёх до пяти. Наконец, Хантургаева отметила приток мигрантов, в особенности, из Киргизии и сопряжённое с ним увеличение числа мусульман, при этом всё чаще мечеть посещают русские и буряты.
При исследовании социологи использовали уже упомянутый метод, учитывающий наличие религиозного сознания и религиозного поведения. Однако в таком поликультурном и многоконфессиональном регионе как Бурятия выявление критериев религиозных сознания и поведения оказывается затруднительным. В ходе качественных исследований с помощью метода интервью социологами был выявлен присущий жителям Бурятии синкретизм: респонденты, имея чёткую религиозную самоидентификацию, в условиях поликонфессиональности практикуют одновременное обращение к различным религиям. Например, респондентка, называющая себя православной, регулярно посещает протестантскую церковь или сторонники традиционных религий в случае болезни или беды обращаются к шаману. Поэтому выявление религиозного сознания через анализ отношения к другим религиям и экстрасенсам в данном регионе оказывается затруднительным.
Кроме того, Наталья Цедашиевна задала коллегам насущный для бурятских социологов вопрос о критериях воцерковлённости, применимых к неправославным конфессиям. Юлия Синелина отметила, что представителями РАН методика В.Ф. Чесноковой, широко используемая для определения критериев религиозности православных, была переработана применимо к мусульманам, однако аналогичные и сопоставимые показатели для других конфессий на данный момент не разработаны.
Также Хантургаева отметила, что теория рационального выбора может быть слабо применима к условиям бурятского региона, где ярко выражен примордиалистский (или этнический) подход к выбору религии.

Григорьева Людмила Ильинична, профессор, д.ф.н., КГПУ
«Особенности социологического исследования “закрытых” религиозных сообществ»

Людмила Ильинична Григорьева поделилась с коллегами многолетним опытом включённого наблюдения в “закрытых” религиозных сообществах, ещё раз указав на важность сочетания качественных и количественных методов исследования религиозности, а также поделилась разработками в области классификации типов таких сообществ.
Сообщество, в общем определении Григорьевой, это комплексное взаимозависимое существование определённой группы, на особой территории и со своими внутренними связями, а под закрытостью подразумевается недоступность таких сообществ для социологического изучения. К условно выделенным Григорьевой “закрытым” группам относятся такие, как (представлен не полный список – прим.ред.):
• Объекты гипотетической реальности или сообщества, находящиеся вне зоны видимости вообще (не замечены, не выявлены)
• Полностью и в значительной степени закрытые сообщества
• Условно закрытые сообщества При этом причины закрытости группы могут быть совершенно разными.
Так, существуют, к примеру, закрытые консервационные сообщества, составленные на основании кланово-родственных отношений, где затруднёны как вход извне, так и вывод информации наружу. Имеют место организации, занимающиеся запрещённой деятельностью. Кроме того, есть внешне известные группы, вход в которые невозможен, а также так называемые организации New age, как “Белое облако” или “Путь к себе”.
Разделять подобные сообщества Григорьева предложила по типу присущего им фильтра или барьера, соответственно сами группы можно называть фильтрационными или барьерными. В то время как барьерные сообщества являются полностью закрытыми, фильтрационные ставят перед потенциальным участником разного рода преграды. Например, экономический фильтр, когда участие в группе подразумевает некие материальные затраты, которые могут оказаться слишком высокими. Достаточно часто имеют место этические фильтры, которые могут потребовать от участника определённой решительности, к примеру, раздеться на глазах у всех. Распространены виталистические фильтры, подразумевающие участие в различных культах и практиках. Таким образом, вхождением социолога в “закрытое” сообщество для последующего изучения сопряжено со множеством трудностей: малое количество информации о группе, невозможность выйти контакт с группой, недоверие сообщества в отношении нового участника, отсутствие необходимых кланово-родственных или дружественных связей, материальные ограничения, этические барьеры, физические препятствия (например, некоторые сообщества практикуют голодания, ледяные обливания и прочее).
Людмила Ильинична обратила внимание присутствующих на важность использования качественных методов при исследовании религиозности, а также пояснила, что озвученные ею положения являются лишь предварительными наметками, отмеченными ею на основании опыта работы в “закрытых” сообществах.

На фото: Людмила Григорьева

В оформлении использованы фотографии Михаила Юрьевича Смирнова, Екатерины Кубышкиной, Марии Кузьмичёвой, из архива службы Среда, с сайта УФМС РФ по Орловской области, с сайта МГИМО

Текст: Мария Кузьмичёва

Правки, дополнения и коррекции к материалу просим высылать на e-mail: info@sreda.org