Юля: Cвобода во Христе

Мы были на «Вы» и по имени. О вероисповедании говорили, о детях.«..Что Вы это близко к сердцу берете, – сказала однажды Юлия Юрьевна, – в Церкви  много разных точек зрения. Найдите батюшку, который разделяет Ваши взгляды, у него причащайтесь. Русская интеллигенция всегда так делала».

Прошел год. Многие люди знали Юлю намного дольше и намного лучше, чем я. Написаны тексты, со словами точными, добрыми и глубокими. За каждым  – опыт соучастия, потеря и тишина, звонкая, как желание проснуться, – не получается.  Что    можно добавить?

+ + +

Бесконечный вопрос: может ли исследователь религии быть верующим человеком?  Конечный ответ: «Юля Синелина».

Насколько рискованно для религиоведа быть верующим? Влияет ли вероисповедание на беспристрастность научного анализа (cordon sanitaire), отражается ли в исследовательской оптике, сказывается ли на  результатах работы?.. Сказывается, скорее всего. Неверующий религиовед невосприимчив к той размерности духовного опыта, к возможности духовного зрения, без которой  ученый в «платоновской пещере» изучает тени на стенах. Однажды осознав свою окруженность тенями, неверующий ученый рискует оказаться не столько в  научном, сколько в личном поиске. Этот выбор приведет к развилке «душа или психология», – и если выбор будет сделан в пользу последней, психологические компенсаторные механизмы могут потребовать подтверждений неверию, сознательного или бессознательного «символа неверы». Верующий религиовед посочувствует коллеге ненаучным сочувствием и профессионально оставит это сочувствие за пределами научного дискурса. Не будет убеждать, не будет спорить, будет изучать мир чутким самонастраивающимся душевно-разумным инструментарием человеческого познания, будет удивляться понятому и непонятому, будет по возможности рассказывать о сделанных находках и прислушиваться к тому, о чем рассказывают другие.

На что хотелось бы обратить внимание в этой связи: на важность научных коммуникаций. Независимо от личной позиции исследователя, дисциплина «воздержания себя», самообладания, невнесения себя как аргумента в совместный мыслительный проект поиска истины, – это позволяет встречаться на одной площадке людям, придерживающихся разных мировоззрений; позволяет подходить к проблемам и находкам с разных точек зрения. Можно не верить в понимаемость веры, можно верить в ее непонимаемость, можно стараться понять собственную веру или ее отсутствие, но, независимо от вектора личного поиска, как религиозное, так и анти-религиозное миссионерство в научной коммуникации говорит одновременно и о слабости науки, и о недостаточности веры.

О том, что Юля православная, можно было догадаться только по тому, что в своих работах она писала Православие с большой буквы. Профессиональная компетентность и полнота веры.

Семинар по социологии религии в МГУ, который Юля вела в последние годы своей жизни, являлся уникальной во многих отношениях научной площадкой. На нем за одним столом встречались представители потенциально непримиримых мировоззрений, и под Юлиным не столько руководством, сколько гостеприимством, становились научными соратниками. Доброжелательность, открытость к разным интерпретациям (лишь бы они имели под собой основания), культура коммуникаций, – это были неотъемлемые черты семинара.  Резкое, неуважительное к коллегам мнение, независимо от высоты авторитета,  Юля диагностировала четко: «это ненаучно». Любая личная атака вызывала сочувственное, но необратимое «отключение звука». Это ненаучно. Извините, мы вас не слышим.

Удивительно, что такая площадка возникла как раз, казалось бы, среди потенциально наиболее непримиримых собеседников. Представители разных вероисповеданий и научных школ приезжали по четвергам раз в месяц на социологический факультет МГУ, чтобы рядом с Юлей обсудить новый интересный доклад, новую яркую работу, узнать о сделанных находках, указать на слабости (а как же без них?). Говорят, возможно, не без оснований, о радикализации религиозного дискурса  в «пост-советском пост-секуляризме».  Юлин семинар возник на «линии фронта».

 «Алина, сегодня сама впервые не пошла на семинар, потому что у меня у младшей сегодня был выпускной в садике. Ничего не могла сделать.  Такие мероприятия (в садике :) не пропускают. Жутко переволновалась. (Из письма Юли Синелиной, 26.5.2011)

+++

У Юли осталось много верных ее памяти коллег, но, похоже, не осталось учеников. Это частая проблема, преемственность поколений нарушена. Без наставничества риск «незаконного подвига» сопровождает многих читающих и пишущих на каждом шагу. У самой Юли такой наставник, учитель – был.

«Юля, давайте организуем конкурс молодых ученых памяти В.Ф.Чесноковой», – руки не дошли.

Не прошло и года, как в 2013 г. служба «Среда» организовала конкурс молодых ученых памяти Ю.Ю.Синелиной. Тема: «Вера и религия в современной России». Требование: работы опираются на современный эмпирический материал. Энергия конкурса –  похоже, конвертация скорби в действие (интроспективное автобиографическое наблюдение). «Зачем этот конкурс?» – спросили коллеги, – «что ты хочешь добиться?»  – «Хочу, чтобы через 20 лет появилось в России двадцать, нет, сто Юль Синелиных.»

Подробнее о конкурсе:  https://sreda.org/science

К нам пришло  173 работы. Добрые работы, необличительные. География и широта представленных тем впечатляют.  70% работ – от авторов женского пола. Почему? Может, интерес к познанию духовного опыта есть, а в духовенство – не берут; остаются гуманитарные дисциплины, обращающиеся к вопросам веры и религии. с фокусом на вере и религии. К сожалению, заметно хромает научная часть, практически нет анализа вторичных данных. «Мы – карлики, но мы стоим  на плечах гигантов», – не про многих из наших  молодых авторов. Гиганты остаются незамеченными, молодые имена ищут новые высоты. Наука как «технология» по-византийски, то есть как искусство.  Многие тексты часто читаются легко, звучит молодой живой язык, одновременно и научный, и читаемый.. Сам по себе конкурс как своего рода «поиск жанра». Одновременно: конкурс как популяризация научного взгляда на современную религиозную ситуацию. Для «Среды»: анализ исследовательской оптики, качественное исследование нарративов от 173 информантов. Общее впечатление от полученных работ: есть потенциал для формирования научных школ в данной области, сообщество живое, пластичное, отзывчивое, готовое слышать и понимать.  Но есть ли учителя?

Есть ли заказчик, Субъект научного интереса к вопросам веры? В настоящее время это не очевидно.  С Юлей обсуждали когда-то эту ситуацию. Семинар мог бы выступать как один из способов поддержки формирования заказа на научное изучение религии. На эмпирическое изучение воплощенного бытия, на осмысление представленных в российской цивилизационной целостности и локальности предельных категорий жизненного опыта, данных нам в познаваемом мире. Кому это надо? Почему мы, служба «Среда», этим занимаемся,  за пределами академической институциональной среды? Ответа не знаю.

– Смелее, – слышу Юлин голос.

+ + +

О чем еще нельзя не  сказать. Юля была очень смелой.

Для меня Юля была живым воплощением, свидетельством того, что  это: «Свобода во Христе».

Звучит немного страшно. Откуда такая свобода?  Этический компас, внутренний центр тяжести. Ось. Сила. А также – родители, воспитание, глубокая семейная церковность.

«..Я надеюсь, что мы сможем сделать что-то достойное и принести пользу, надеюсь, хоть кому-то, Церкви, обществу, стране.» (Из письма Юли Синелиной, 4.1.2011)

Значительное внимание в своей научной деятельности Юля уделяла как исторической судьбе русской интеллигенции, так и ее современной роли.

В  Западной Европе ХХI в.  по мнению многих ученых по-прежнему работает  «теория секуляризации»: по данным EVS, количество лет, проведенных в образовательных учреждениях, обратно коррелирует с религиозностью человека. В России мы такой закономерности не наблюдаем. Образование и духовность не отменяют друг друга. Воцерковленные люди с высшим образованием – российская культурная реальность. Имеет ли сегодня православная интеллигенция шанс стать созидательной исторической силой?

Конфликт секулярной элиты и части верующего общества, возможным результатом которого может стать очередной цикл секуляризации, для Юли представлялся возможным, но не единственным сценарием. В своих последних докладах она развенчивала «миф о либеральной интеллигенции», не слишком многочисленной, но активно звучащей   в современном медиапространстве.  Тем временем  консервативная российская интеллигенция сегодня, как и всегда, собирается вокруг своей веры. Путь на Голгофу нельзя обойти.

+ + +

Батюшка, отпевая Юлю, сказал:

– Нам же – не спрашивать: «Зачем? За что? Почему?»  Не только Господь знал, в каком часу Юли не станет, но даже ангелы знали…

Говорят, кто умер во время Поста, прямиком к Богу.

Вечная память.