Аннотация. В работе рассмотрены предпосылки трансформации сферы религиозного cо второй половины ХХ века, проанализировано влияние сетевого информационного общества на формирование новой культурной парадигмы во взаимоотношениях людей с сакральным.

Дударёнок А.С. Сфера религиозного в условиях сетевого общества // Социология религии в обществе Позднего Модерна : материалы Четвертой Международной научной конференции. НИУ «БелГУ», 12 сентября 2014 г. / отв. ред. С.Д. Лебедев. – Белгород : ИД «Белгород», 2014. – с.44-51.

Информационная сфера и информационное общество выступают тем полем, на котором осуществляются процессы коммуникации между источниками информации в различных сферах: экономика, политика, общество, культура, религия – а также на различных уровнях: межличностном, межгрупповом, массовом.

Следствием развития информационного общества, где главной ценностью и носителем культурных образцов является информация, выступает постепенное, но все более ускоряющееся и всепроникающее распространение сетевых структур разного рода. Современная культура приобретает сетевой характер, появляются новые социокультурные идентичности, внедряются «белые» и «черные» маркетинговые стратегии в процессы социального взаимодействия и в целом – формирование нетократического (основанного по принципу сетей) общества. На волне значительного экономического роста произошли серьёзные социально-культурные изменения, затронувшие религиозные институты. Изменились представления о месте и роли религии в культурных преобразованиях социума XXI в. Данный процесс затронул также сферу конфессиональных отношений как основополагающую часть культуры.

Выявление социально-экономических и культурно-идеологических предпосылок трансформации религиозной культуры во второй половине ХХ – начале ХХI в., анализ изменения сферы религиозного под влиянием информационных технологий и новой парадигмы общественного сознания, представляет собой важную исследовательскую задачу.

Переход от традиционного общества к современному связывается исследователями, прежде всего, с социально-экономическими процессами: научно-техническим прогрессом, индустриализацией, урбанизацией, социальной дифференциацией, рационализацией, секуляризацией. На волне значительного экономического роста произошли серьёзные социальные изменения. Начавшись на Западе, данные процессы впоследствии распространились на другие регионы планеты.

Как отмечает Р.А. Быков, прогресс, связанный с научно-техническими достижениями, имел не только положительные последствия. Отчуждение труда усилилось и трансформировалось в самоотчуждение личности, «бегство от свободы». Одиночество в толпе, индивидуализация, унификация и прочие феномены современности опровергали «золотые» идеи прошлых эпох [1, c. 85].

С середины ХХ века начинается стремительное развитие массовой культуры, которая становится тотальной, экспансивной и космополитичной. Многочисленные локальные культуры выходят на глобальный уровень. Культурные преобразования находят отражение и в отношении религии. Ярким проявлением данного процесса стали различные молодежные контркультурные движения, зародившиеся на Западе как ответ на кризис общества потребления. Их массовое распространение продолжалось вплоть до начала 1980-х гг.

Э. Тоффлер еще в 1970 г. в поисках причин кризиса работы с молодежью писал, что «несмотря на свои экстраординарные успехи в искусстве, науке, интеллектуальной, моральной и политической жизни, США являются страной, в которой десятки тысяч молодых людей спасаются от действительности, выбирая наркотическое отупение; страной, в которой миллионы взрослых ввергают себя в постоянный телевизионный ступор или в алкогольный туман; страной, в которой легионы пожилых людей прозябают и умирают в одиночестве; в которой бегство из семьи и от принятой ответственности становится массовым; в которой широкие массы подавляют свои страстные желания различными транквилизаторами» [7, c. 398].

Стремление части молодежи к персональному освобождению выразилось в попытках создания новой культуры, которая давала возможность избежать антигуманистических последствий потребительского общества и технократии. Новая молодежная культура, получившая название «контркультура», демонстрировала открытое презрение к ценностям и удобствам среднего класса, который представлял собой основу потребительского общества, стремилась к обретению нового духовного опыта. Квазирелигиозная природа психоделических опытов многих молодых людей привела к тому, что в молодежной среде резко возросла популярность восточных философских систем (йоги и дзен-буддизма), а также западных оккультных течений (астрологии, таро, гадания, магии и колдовства) [6, c. 45].

Ученые, анализируя мировоззренческие установки современной американской молодежи, отмечают растущее ощущение духовной пустоты, когда религиозные институты кажутся излишне ритуализированными, не связанными с жизненными дилеммами молодых людей, и уже не способны эффективно противостоять натиску массовой культуры, проповедующей моральную распущенность. С.Шапиро, один из руководителей программы «Социальные основы образования», следующим образом определяет влияние потребительского общества на морально-этические установки подрастающего поколения: «Проникающее влияние рынка на организацию нашего мира разрушает и приватизирует наши жизни. Акцент рынка на соревновательный индивидуализм порождает культуру, в которой личный интерес и личная выгода являются более значимыми, чем ощущение взаимозависимости и связи между людьми. И нигде эта философия не является более влиятельной, чем в школьном классе, который служит теплицей, где заботливо лелеется культура конкуренции и личного интереса» [6, c. 41].

Во многом по этой причине масштабный и массовый по сравнению с прошлым характер в этот период приобрел феномен нетрадиционной религиозности, или новых религиозных движений. Следует отметить, что хотя возникновение и развитие новых религий в большей части мира обычно относят к XIX в., 1960–70е гг. XX в. часто характеризуют как время религиозного ажиотажа, возникновения множества новых и широкого распространения старых сект и культов [1, c. 84].

Тогда же, с начала 1960-х гг., наблюдается повышение внимания к вопросам социологии религии, активное внимание науки к проблемам нетрадиционной религиозности, религии в целом. Так, в соответствии с теорией социального действия Толкотта Парсонса религия предстает как функциональная универсалия общества, устанавливающая связь между обществом и содержанием культуры, обеспечивающая культурную легитимацию на определенных стадиях развития социального процесса. Религия рассматривается с этих позиций как гарант стабильности и жизнеспособности общества. По существу, она идентифицируется с функцией обеспечения «следования образцу», поскольку выполняет эту функцию посредством соотнесения нормы с безусловно значимыми ценностями, укорененными не в тех или иных конкретных социокультурных системах, а в общих «универсалиях» человеческого существования [2, c. 14, c. 148]. В этом отношении изменения в социально-экономической сфере не могли не вызвать трансформаций социально-культурного измерения человеческой деятельности.

Распространился академический и общественный дискурс, согласно которому современное социальное развитие неизбежно ведет к секуляризации мира, ослаблению значимости религии для доминирующего мировоззрения и утраты ею центрального положения в публичных пространствах с последующим полным уходом религии из публичной сферы [10, c. 34]. По мнению Брайана Уилсона, одного из самых авторитетных социологов религии второй половины XX века, изучение примеров европейских обществ позволило исследователям сделать однозначный вывод о том, что модернизация неминуемо ведет к упадку религии, то есть к секуляризации, понимаемой как «процесс, посредством которого религиозное мышление, практика и религиозные институты утрачивают своё социальное значение». Исследователь также отмечает, что по мере того, как технические, экономические и политические изменения, произошедшие на Западе, начинают происходить и в других местах и характеризовать иные культуры, мы можем ожидать ослабления социальной значимости религии [8, c. 10].

Концепция секуляризации как постепенного процесса угасания религии оказалась не в состоянии объяснить всплеск интереса к религиозным исканиям, особенно среди молодого поколения, что нашло свое отражение в распространении новых религиозных движений и исследований «десекуляризации» [1, c. 84].

По мнению российского ученого Д.А. Узланера, в основании подобных изменений лежали:

– дифференциация общества на функциональные подсистемы (институты);
– рационализация всех сфер общества (тенденция к подчинению всех сфер общества идеалам ratio и их переустройство в соответствии с критерием эффективности);
– плюрализация единой системы ценностей общества и конкуренция между образовавшимися системами.

Данные изменения влекут за собой определенные процессы, затрагивающие религию:

– автономизация, уход различных сфер общества от религиозных требований;
– приватизация религии, её вытеснение в частную жизнь, индивидуализация религиозных отношений;
– релятивизация религиозных убеждений и формирование т.н. «рынка религий», соревнующихся друг с другом за внимание потенциальных клиентов [8, c. 11–13].

Таким образом, глобальные социально-экономические изменения напрямую оказали влияние на сферу религии. Тем не менее, необходимо отметить, что сегодня происходит не уход, а трансформация институтов и характера влияния религиозного на политические и социальные процессы. Трансформация места религии в жизни общества в условиях глобализации, развития новых электронных средств массовой информации, взаимопроникновения культур начала сопровождаться взрывным распространением транснациональной децентрализованной сети новых религиозных форм восприятия, практик и способов участия [10, c. 37]. В эпоху перехода к глобальному сетевому информационному обществу религия вновь активизирована, деприватизирована и все больше влияет на политику и поведение людей.

В числе наиболее значимых трендов в сферах социальных проявлений религии и изучения современного религиозного нарратива начала XXI столетия, получивших выражение на XVII Всемирном социологическом форуме международной социологической ассоциации, состоявшемся в 2010 г. в Швеции, И.Г. Каргина называет:

– процессы десекуляризации, респиритуализации, деприватизации, «возвращения религий», «духовной революции», сопровождающиеся расширением спектра новых типов религиозностей, изменениями религиозного ландшафта, формирующие новые образы религий, в том числе и христианства;
– трансформация современных практик институтов традиционных религий, когда, в частности, христианские религиозные институты активно распространяют маркетинговые стратегии для сохранения и расширения сфер влияния в секулярных и сакральных областях, становясь менее ортодоксальными и более интегрированными в социальные и политические процессы;
– влияние глобальной иммиграции на изменения религиозного пейзажа, идентичностей, как следствие, на процессы интеграции и дезинтеграции, социальные конфликты;
– ислам и христианство;
– новые религиозные движения [5, c. 186–187].

Как можно видеть, данные тренды в значительной степени взаимосвязаны с формированием сетевого информационного общества, которое также связано с возникновением организационных структур нового типа, их трансформацией, использованием как «белых», так и «черных» маркетинговых стратегий во взаимодействии с обществом, появлением новых форм социокультурных идентичностей.

Информационная сфера и информационное общество стали тем полем, на котором начали осуществляться процессы коммуникации между источниками информации в различных сферах, в том числе религиозной, при этом в соответствии с принципами и способами сетевой организации. Ш.Эйзенштадт отмечает, что хотя эти разнообразные движения, группы и течения не были организованы в какие либо общие национальные или международные структуры, все же между ними установилось множество «транснациональных» связей, ставших новым элементом общей глобальной сцены [10, c. 36]. Российские ученые А.Г. Зуев и Л.А. Мясникова также отмечают революционизирующее влияние сетевых технологий, причину которого в современную эпоху видят, прежде всего, в коммерциализации сети Интернет на фоне исторического резонанса, создаваемого такими процессами, как интернационализация, глобализация и интеграция мировой экономики [3, c. 24–26]. На фоне ускорения прохождения информационных потоков и увеличения их объемов происходит развитие новых организационных форм, в первую очередь, коммерческой направленности, но также и в сфере религии, отличающихся большей гибкостью и интенсивностью реагирования на внешние изменения.

Информационное общество остается массовым по своим основным характеристикам, но одновременно все больше индивидуализируется. В подобных условиях потребительское общество переходит на новый ценностный уровень существования. На смену культуре ограниченного предложения на рынке местного сообщества приходит культура безграничного выбора разнообразных товаров в магазинах-мегамаркетах и позднее – через онлайн-торговлю [4, c. 182]. Исследования показывают, что новые религиозные движения превратились в религию городов. В свою очередь, под влиянием урбанизации между НРД обостряется конкуренция, что вынуждает их адаптировать свой публичный образ и религиозные предложения к специфике конкретного города для того, чтобы быть более полезными своей целевой аудитории [5, c. 192].

Следствием развития информационного общества, где главной ценностью является информация, выступает постепенное, но все более ускоряющееся и всепроникающее распространение сетевых структур разного рода, приобретение современной культурой сетевого характера, и в целом – формирование нетократического общества. По мнению Ш.Эйзенштадта, на фоне увеличения потоков миграции, связанных с процессами глобализации, а также развития новых электронных средств массовой информации, происходит не просто взрывной рост подобных диаспоральных сетей и организаций, многие из которых являются абсолютно новыми. Масштабные трансформации касаются еще и структуры данных сетей, форм участия в них, равно как и их присутствия в национальных и международных публичных пространствах и формирования современных коллективных идентичностей. Все эти сообщества и идентичности, включая фундаменталистские, общинно-национальные и сектантские, характеризуются новыми децентрализованными паттернами религиозной власти, форм подчинения и членства [10, c. 37].

А.Н. Юркин отмечает, что развитие новых, ранее не существовавших каналов распространения информации привело к появлению такого феномена, как электронная церковь. Под этим термином понимаются религиозные теле- и радиопередачи, использование компьютерных технологий при проведении религиозных обрядов, служб и т.д. Исследователь приводит пример США, в которых электронная церковь собирает большую паству, чем все храмы страны вместе взятые, а воскресные проповеди протестантского проповедника Дж.Фолуэлла слушают 25 млн. американских граждан [11, c. 110]. В связи с этим знаковой спецификой современности является формирование и распространение нового типа религиозных общин и киберрелигиозности в информационном пространстве Интернета. Наличие интернет-технологий революционизирует инструменты и способы, с помощью которых религиозные организации уже сейчас соревнуются друг с другом за своих сторонников, вынуждая традиционные конфессии качественно реформировать себя. Об этом говорит исследование «Маркетинг религии в киберпространстве» С.Кэйли (Университет Сиднея, Австралия), в котором исследователь подчеркивает, что основными чертами киберрелигии являются широкий выбор между огромным количеством вариантов духовных практик, доступных в Интернете, а также связанная с этим глобальная конкуренция на религиозном рынке [5, c. 191].

Как отмечает Е.В. Щетинина, современное виртуальное пространство представляет собой не только площадку для межрелигиозного диалога, но также и способ распространения идей со стороны новых религиозных движений, которые (в отличие от традиционных конфессий) нуждаются в собственной презентации и продвижении. При этом различные маркетинговые тактики в рамках саморекламы и привлечения новых клиентов занимаются как организации НРД, так и экстрасенсы, целители, маги и др., которые используют сферу религиозного как средство зарабатывания денег [9, c. 110]. Процветать на этом конкурентном рынке будут те, кто обеспечит точное позиционирование. Проще говоря, Интернет потребует от религиозных поставщиков стать «проницательными бренд-менеджерами». В то же время уже сейчас назревает проблема для свободной и честной конкуренции в религиозной киберсреде с антимонопольной точки зрения. Более богатые религиозные конфессии платят большие деньги, чтобы в рекомендованных различных поисковых системах попадать на «топовые» позиции, что сужает ассортимент предложений, хотя потребители требуют большего выбора [9, c. 192]. По мнению Е.В. Щетининой, межкультовая конкуренция стала мощным толчком к развитию религиозного маркетинга, где главной задачей является удивить, заинтересовать современного «клиента» простотой идей и возможностью быстрого решения всех проблем при малочисленных физических и духовных потерях. Большинство пользователей социальных сетей – это молодые люди от 15 до 30 лет, поэтому маркетинговая тактика зачастую направлена именно на эту возрастную категорию людей: описание молодежных служений, туристических туров, вечерних музыкальных мероприятий и др. [9, c. 111].

Таким образом, в числе основных факторов, повлиявших на трансформацию сферы религиозного в период зарождения и становления информационного общества, можно отметить высокие темпы мирового научно-технического прогресса, распространение либеральной модели экономического развития, трансформацию социально-политического и культурно-религиозного пространства, интенсификацию процессов глобализации, транснационализации и информатизации общества, кризис традиционных ценностей и идеологий, широкое распространение идеологии общества потребления и массовой культуры (на фоне «потерянного поколения», появившегося после Второй мировой войны), расширение процессов секуляризации, а также снижение авторитета религиозных конфессий.

Можно говорить о возрастании степени использования культурных и религиозных ценностей в сетевых структурах. Социально-культурное измерение сетевого общества включает в себя организационный и коммуникационный аспекты деятельности. В рамках сетевых структур начинают формироваться свои особые субкультуры, универсальные для её членов вне зависимости от места их нахождения и социальной принадлежности. Данный процесс не мог не затронуть сферу конфессиональных отношений и религию как гаранта стабильности и жизнеспособности общества, которые претерпевают в современном мире глубокие внутренние изменения.

Религиозные практики и представления лежат в основе привлечения внимания определенных объектов сетевого воздействия, выстраивания коммуникации с ними и, тем самым, развития сетевой структуры и культуры сетевых сообществ религиозной или эзотерической направленности. Информационная сфера и информационное общество стали тем полем, на котором начали осуществляться процессы коммуникации между ними.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Быков Р.А. Исторические условия формирования новых религиозных движений в России / Р.А. Быков // Вестник Томского государственного университета. – 2012. – № 360. – С. 84–86.
2. Гараджа В.И. Социология религии: Учеб. пособие для студентов и аспирантов гуманитарных специальностей / В.И. Гараджа. – М.: ИНФРА-М, 2005. – 348 с.
3. Зуев А.Г. Кризис информационной революции / А.Г. Зуев, Л.А. Мясникова // Мировая экономика и международные отношения. – 2005. – № 3. – С. 24-27.
4. Капустина Л.Б. Парадоксы «глокальных культур»: глобализация в экономике, политике и культуре / Л.Б. Капустина // Управленческое консультирование. – 2011. – №1. – С. 178-189.
5. Каргина И.Г. Новые религиозности: социологические рефлексии / И.Г. Каргина // Вестник МГИМО Университета. – 2012. – № 2. – С. 186–193.
6. Соловьев А.В. Общество потребления и движение контркультуры в США во второй половине ХХ века / А.В. Соловьев // Вестник Рязанского государственного университета им. С.А. Есенина. – 2011. – № 30. – С. 37–46.
7. Тоффлер Э. Шок будущего / Э. Тоффлер. – М.: АСТ, 2002. – 557 с.
8. Узланер Д.А. От секулярной современности к «множественным»: социальная теория о соотношении религии и современности / Д.А. Узланер // Государство. Религия. Церковь. – 2012. – №1. – С. 8-32.
9. Щетинина Е.В. Интернет-маркетинг новых религиозных движений (на примере анализа интернет-ресурсов Челябинска) / Е.В. Щетинина // Вестник Челябинского государственного университета: История. – 2013. – № 6. – Вып. 54. – С.110-113.
10. Эйзенштадт Ш. Новые религиозные констелляции в структурах современной глобализации и цивилизационная трансформация / Ш. Эйзенштадт // Государство. Религия. Церковь. – 2012. – №1. – С. 33-56.
11. Юркин А.Н. Государство и верования / А.Н. Юркин // Власть. – 2013. – № 3. – С. 108–110.

 

Источник: Религиозная жизнь