17 ноября «PS’Антропология» собрала за столом «интеллектуального обеда» своих друзей, чтобы обсудить сегодняшний запрос на разговор о человеке и человечности

Гостей приветствовали:
Алина Багрина, основатель и руководитель некоммерческой исследовательской службы «Среда», соавтор и руководитель «PS’Антропологии»

Отец Павел Великанов, протоиерей, доцент Московской Духовной Академии, настоятель Пятницкого подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, главный редактор портала Богослов.ru, соавтор «PS’Антропологии»

Беседу вела Лейла Васильева, руководитель направления качественных исследований Фонда Общественное Мнение

В беседе участвовали:

Александр Неклесса, руководитель аналитической и образовательной группы «ИНТЕЛРОС – Интеллектуальная Россия», председатель Комиссии по социальным и культурным проблемам глобализации, член бюро Научного совета «История мировой культуры» при Президиуме Российской Академии наук (РАН), член Научного совета по религиозно-социальным исследованиям Отделения общественных наук РАН, заведующий Лабораторией геоэкономических исследований (Лаборатория «Север-Юг») ИАФР РАН (Отделение глобальных проблем и международных отношений РАН)

Елена Петренко, директор по исследованиям Фонда «Общественное мнение»

Дмитрий Сладков, Член Общественной палаты РФ созыва 2008-2009 годов, Межсоборного присутствия, Общественного совета при Министерстве юстиции РФ, правления Благотворительного фонда преподобного Серафима Саровского, экспертного совета Росатома по региональному развитию, совета Саровского инновационного кластера

Анна Соколова, научный сотрудник Института этнологии и антропологии Российской академии наук, член редколлегии журнала «Археология русской смерти»

Андрей Фетисов, старший преподаватель кафедры гуманитарных дисциплин Академии народного хозяйства и государственной службы (ФГУ РАНХиГС), заместитель заведующего кафедрой политических и общественных коммуникаций ФГУ РАНХиГС

«Если нет человека – нет мира»

Руководитель «Среды», соавтор и руководитель «PS’Антропологии» Алина Багрина произнесла вступительное слово:

«Недавно в исследовательской службе «Среда», после шести лет исследований в области социологии религии, появилось новое направление – антропология. Возможно, это вполне естественный переход — от социолога-оптимиста к антропологу.

Социологи-пессимисты зачастую переходят к политике и экономике, уходят от человека к институтам. По моему  глубокому убеждению, ответ на бесконечные дебаты о том, «что же такое православная социология и возможна ли она в принципе», может быть только позитивным. Все явления, которые принято считать кризисными или называть «вызовами современности», имеют человеческое измерение. Сейчас идет эпоха пересборки «человеческого» как в мышлении, так и в различных практиках. И «Среда» в поисках позитивной социологии  распознала источником стремящегося вверх противотечения ниспадающей социальной институциональности именно человека, ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЛИЧНОСТЬ.

Самоназвание «Постсекулярная антропология» в рабочей переписке сократилось до аббревиатуры «ПСА». Каждый раз, когда этого «ПСА» вижу, я улыбаюсь и вспоминаю евангельские строки: «А она, подойдя, кланялась Ему и говорила: Господи! помоги мне.  Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам. Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их». В ответ на смирение матери Господь исцеляет ее дочь, язычницу, «щенка». Не в похожей ли ситуации находимся мы, сегодняшние язычники? В присутствии духовенства не побоюсь сказать, что в сердце каждого, если поискать, найдется язычник. Две тысячи лет назад язычники и самаритяне были «псами», а под «людьми» понимались правоверные иудеи. Христианство сломало эту антропологическую модель. Может быть, и сегодня, в нашем либеральном и толерантном мире, существуют эти модели? И существуют стены, которые мы можем сломать, впустить ВОЗДУХ в Новый христианский мир?

Почему девочка-самаритянка, язычница, «языческий щенок» получил исцеление? Смирение матери сделало ее «человеком». Это очень сильное самоидентификационное смирение. Что бы случилось с ее дочерью, возмутись она и вздумай она напомнить Господу про Хабермаса и «human rights»? Случившееся чудо – это чудо ее смирения. Слово «СМИРЕНИЕ» — глубокое и вовсе не пассивное слово, если подумать. Это не покорность, не надлом, не самоуниженность. Это «пребывание с миром». Оно требует силы и даже труда. Это расширение человека, произволительно охватывающее весь мир. Или, если угодно, это дополнение мира человеком. Потому что если нет человека – нет мира.

В этой притче есть еще одно очень важное слово. ИСЦЕЛЕНИЕ. Все — ради здоровья ребенка. И не абстрактного, общечеловеческого «ребенка Достоевского» с его теоретической слезой, а конкретного ребенка, своего.  Как это страшно – переходить на личности, возвращаться к личному здоровью и личной смерти из мира «антропологических моделей».

Наши российский эксперты в ходе проектных интервью довольно осторожно употребляют понятие «пост-человека», говорят о том, что мы не всегда знаем о границе между «внешним и внутренним», а в мире это уже индустрия. Немного попророчествую и предположу, что в обозримом историческом будущем люди обретут навык сознательного чудотворения.  Почему это произойдет?  Не хотелось бы употреблять слово «осознанность», в рыночном обществе оно уже  стало трендом, превращаясь в слово-обманку. Но, как кажется, нам предстоит требующий смелости экскурс в «анатомию осознанности»,  невозможный без внимания к тому, что находится за пределами позитивного знания.  Не буду погружаться  в  увлекательные, почти детективные маршруты маркетинга «квантовой медицины», но некий факт: в задокументированных свидетельствах раз за разом происходит нечто невозможное с медицинской точки зрения, и оно не вычеркивается, а изучается, вписывается в растягивающие рамки академической медицины и  — более того — становится бестселлером.  В прагматичной Северной Америке это становится серьезным бизнесом, миллионными тиражами издаются книги, проводятся семинары и ретриты. В этом, как обычно бывает, достаточно ерунды и мошенничества,  но и умные люди задумываются и тоже хотят получить эти «крошки со стола».  Если люди научатся СОЗНАТЕЛЬНО творить чудеса,  это  будет антропологическая революция. Хотелось бы подойти к ней более готовыми, чем подошла Россия  к революции 100 лет назад. Как считается, на уроках истории  никто не учится, но это не так: учатся элиты,  в эволюционном смысле этого слова.

Сейчас нет понимания ГРАНИЦ ЧЕЛОВЕКА. Наоборот, есть понимание «безграничных возможностей человеческой личности», которое по-своему развращает, что мы можем наблюдать на примере трансгуманизма и современного «маркетинга чудес». Мы очень много говорим про технологии, гаджеты, искусственный интеллект, новые деньги, которые «разводятся» в инкубаторах из новых цифр.  Мое частное мнение – это все не так важно. Это руины очередной вавилонской башни, которая еще не построена, но мы знаем, что она уже рухнула. Это «прошлое и будущее», которые минуют настоящее. А настоящее – оно в каждом из нас и сейчас».

«Истина не доказуется, а показуется»

Член Общественной палаты РФ созыва 2008-2009 годов, Межсоборного присутствия, Общественного совета при Министерстве юстиции РФ, правления Благотворительного фонда преподобного Серафима Саровского, экспертного совета Росатома по региональному развитию, совета Саровского инновационного кластера Дмитрий Сладков в своем выступлении привел слова Павла Флоренского: «Истина не доказуется, а показуется».

«Я задам простой вопрос, — добавил он, — чем отличается постсекулярная антропология от досекулярной антропологии? И продолжу: и чем эти две отличаются от секулярной, раз уж она оказалась в середине. Нужна актуализация сюжета.

Во-первых, пространство интеллектуальной традиции. Должно быть перечислено несколько имен людей, живших за последние две или три тысячи лет, с соответствующими содержательными тезисами. Кто-нибудь может помочь оформить вот эти все смыслы?

Если ограничиться несколькими фразами, то я, честно говоря, проекта не вижу в том смысле, как я привык работать с проектами. Во-первых, мне хотелось бы понять, в чем изюминка этого проекта, и есть ли особая компетенция у группы, которая разрабатывает. Потому что проектов в этой области на сегодняшний день очень много. Во-вторых, мне не ясна цель проекта. Что, собственно, находится на том берегу, к которому хочет причалить этот проектный корабль?

Секулярность – это одно из тех слов, которые совершенно небрежно употребляются, и, соответственно, от небрежного употребления слова «секулярный» строятся всякого рода дополнительные пристройки, навешиваются конструкции, в том числе и «постсекулярность». Поэтому, конечно, хотелось бы понять, что под этим подразумевается.

Сегодня многие причитают: «Ах, трансгуманизм – он нарушает Божий замысел о человеке!». Понимаете, вот категоричное утверждение, что замысел Творца воплощен именно в этом слабом и болезненном, со стенокардией и камнями теле, не вызывает у меня большого доверия.

Когда мы добавляем протезы, в каком месте человеческое переходит в нечеловеческое?

У меня нет уверенности, что эту границу вообще можно провести. Где и в чем воплощен носитель человечности? Что это такое? Говорить на эту тему мне представляется архиважным. Но проектная риторика сбивает и засоряет каналы коммуникации на эту тему. Триада «досекулярная — секулярная — постсекулярная» должна быть явлена в чем-то, помимо слов. Риторику эту надо искать. Возвращайте назад всю проблематизацию, возвращайте назад все свои контексты. И, более того, прибавляйте к ним еще и контексты мыслительные.

Слово «проект» имеет совершенно конкретное значение. Как и многие другие слова, о которых здесь уже говорилось, например, «секулярный» и «антропология». Должен сказать, что проекта я не вижу. Но много чего интересного, того, что нельзя, с моей точки зрения, назвать проектом, я вижу. Именно поэтому я здесь».

«Создать клуб антропологических инициатив»

Андрей Фетисов, старший преподаватель кафедры гуманитарных дисциплин Академии народного хозяйства и государственной службы (ФГУ РАНХиГС), заместитель заведующего кафедрой политических и общественных коммуникаций ФГУ РАНХиГС, размышлял о том, как можно было бы правильнее назвать ту коммуникацию, которую затевает команда проекта, и найти для нее наиболее подходящую форму.

«У нас, на мой взгляд, речь идет об особом типе проекта – антропологическом. И мы не знаем, как он собирается и как он проектируется. Я искал в ближайшей истории, когда возникла культура проектирования, что-то антропологическое. По большому счету, кроме системы Станиславского, мне ничего не удалось разложить как проект. В этом смысле коммуникация, которую затевает команда проекта, очень важна, поскольку даже проект Станиславского возник, как известно, как беседа двух исторических персонажей в ресторане, между прочим. Думаю, что вот этот тип проекта, о котором мы говорим, может состояться, если участники коммуникации имеют свои проекты, традиционные. И вот эти все приставки «пост-«, которые мы пока не можем описать – они не случайно появились. Вот сейчас мы оказались в постпроектировании. Я это вижу. Наверное, кроме vision, сейчас ничего и не получится. Долго не получится. У меня есть конкретное предложение по неймингу. Есть такая форма — «инициатива». Уйти от слова «проект» и создать клуб антропологических инициатив».

Человечность Андрей Фетисов предложил рассматривать прежде всего в контексте образовательных практик:

«Существует масса современных вызовов. Образовать, выучить, воспитать вот этого свободного человека, даже в смысле «свободного от труда». То есть я, наверное, стихийные последствия учения Маркса и Энгельса сейчас обнаружил – что я или команда, с которой мы работаем, стараемся из студентов создать людей, освобожденных от средств производства. Единственная их важность в этом мире – то, что у них есть набор компетенций. То есть вообще-то это человек без инструмента – по крайней мере видимого (ну, он может обладать некой «полезной штучкой», не более того). Сегодня важно воспитать человека, который может прийти и развернуть разного рода работу. Заказ на обучение и образование теперь приходит не только от работодателей, школы и университета, но и от самого человека».

«Эксперимент над человеком был, а программы не было»

Научный сотрудник Института этнологии и антропологии Российской академии наук, член редколлегии журнала «Археология русской смерти» Анна Соколова отметила:

«Я изучаю то, как в течение ХХ века изменялось отношение к смерти, похоронные практики и вообще все, что связано со смертью. И мне это интересно в рамках того, в первую очередь, как формировался большевистский проект нового человека и насколько он получился – не получился, что от него осталось к нашему времени.

Мне интересны вещи, связанные с советским наследием. Я профессионально занимаюсь тем, что я пытаюсь понять, в чем, собственно, состоял большевистский проект человека… Оказывается, это очень непросто понять, потому что не было ни целей, ни задач, ни программы, ничего. То есть эксперимент над человеком был, а программы не было. Для меня очень интересно и важно понять, к чему это все привело. Потому что мне кажется, что очень многие особенности современного российского человека, если можно говорить об этом собирательно, имеют свои корни именно в этом советском проекте. Это, конечно, очень важно, мне кажется, чтобы понять, почему мы так живем, почему у нас такие проблемы. Лично мне кажется, что большой проблемой является нежелание людей брать на себя ответственность за свою жизнь, которая, в общем-то, как мне кажется, напрямую проистекает из того, советского проекта.

Вопрос ответственности очень важен и в том, о чем мы сейчас беседуем, потому что если действует прежнее название, то конечно, мы должны миру точно сказать, почему мы говорим о постсекулярной антропологии и чем она отличается от секулярной, да от какой угодно. И только тогда, мне кажется, будут  понятны собственно цели и все остальное».

«Участие здесь и сейчас»

Директор по исследованиям Фонда «Общественное мнение» Елена Петренко заявила, что для нее важнее всего то, что называется «участие здесь и сейчас».

«Есть ли запрос на разговор о человеке? Вообще, наверное, есть, и он может быть разным. Гражданское участие – главное мое сейчас увлечение. Ну вот, для примера: среди моих респондентов два – совершенно необыкновенных.

Нормальная московская семья. Обеспеченная, нормальная – муж, жена, двое детей. Около сорока супружеской паре. Жена старается быстро-быстро все дома сделать, детей уложить спать, мужа оставить при делах. Как только они все угомонятся, она хватает такси и едет на площадь Трех Вокзалов, потому что ей непременно нужно помыть беспризорников. Они там вшивые и грязные, и она не может жить спокойно, пока они такие. Хотя бы двух помыть, хотя бы трех помыть. Быстренько трех помыла – поехала домой. Муж ругается на чем свет стоит: «Заразу в дом таскаешь! Да как это можно?!». Но она по-другому жить не может. Ну, не может, не умеет, потому что они там грязные и голодные.

Красноярск. Стоматолог. Починяет людям зубы. В общем, нормальный у него бизнес, он нормально себе живет. Но такая есть проблема: у людей после онкологии пол-лица нет. А зубы-то надо починять! И никак невозможно этих людей вести в общую поликлинику, где другие люди. Они не могут это видеть, когда нет пол-лица, поэтому он лечит их дна дому бесплатно. Берет грант, покупает специальную аппаратуру, организует отдельное место, где можно лечить зубы людей, у которых нет пол-лица. Более того, на Дальнем Севере у людей тоже болят зубы. А чтобы пломбу поставить, нужно из Заполярного круга в Красноярск лететь на самолете. Ну, это ужас какой-то! Это невозможно – из-за каждой пломбы лететь на самолете! Он организует там такое место, где можно чинить зубы. При этом у него есть Институт повышения квалификации зубных техников. И его студенты практику проходят там и бесплатно лечат зубы.

На мой взгляд, проект может быть интересен и иметь право на существование в том случае, если бы он озаботился механизмами вовлечения людей в социальное участие».

В качестве примера клубного формата дискуссий Елена Петренко привела пример Никитского клуба, существующего уже два десятка лет. «По сути дела, там всякий раз обсуждаются актуальные для всех темы. Это не публицистика. Это не газеты. Там собираются самые разные люди, и нелегко держать узды правления при такой интеллектуальной команде, во главе должен быть человек, который способен это делать».

«Процесс дороже цели»

Протоиерей, доцент Московской Духовной Академии, настоятель Пятницкого подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, главный редактор портала Богослов.ru, соавтор «PS’Антропологии», отец Павел Великанов сказал:

«Еще в то время, когда я учился в Духовной Академии, я писал работу о том, как современные технологии меняют внутренний мир человека. Недавно я задумался о том, я нынешний, с мобильным телефоном, с гаджетами, с компьютерами, и тот самый мальчик Паша, которым я был 30 лет тому назад – это одно и то же или нет?

Я понял, что нет, что была какая-то совершенно другая реальность, мир, где даже городской телефон был не у всех. И мы с Алиной Багриной стали эту тему обсуждать, и вдруг для себя стало очевидно, что тема-то человека – она вовсе не такая простая, как казалось в самом начале. Что там столько разных слоев, столько разных ответвлений… Вот если взять православную точку зрения, вот она так более или менее для меня понятна. Но это же не единственная модель описания человека!

И вот мы пытаемся эту модель перенести, транслировать в современные проблемы. Например, что такое смерть в современной культуре. Вопрос, связанный с трансгуманизмом: человек – это то, что надо, превзойти, то, от чего надо отказаться?

И вот появилась идея запустить некий процесс, создать некую среду людей, которым эта тема интересна. У них могут быть разные, возможно, диаметрально противоположные взгляды, но у них одна и та же боль, они пытаются понять, что сейчас происходит с человеком и происходит ли вообще.

Что станет результатом этого движения, для меня не очень понятно. Но для меня гораздо важнее запустить этот процесс и уже по ходу следить, во что это может вылиться и к какие оно обретет формы – просто потому, что мне это лично очень интересно. Будет ли это цикл публикаций, будет ли это некая клубная атмосфера, в которой будут собираться люди и проговаривать интересующие их вопросы; будет ли это некий сегмент в социальных сетях, мессенджерах, где люди будут опять друг с другом перекидываться своими сообщениями, мыслями, ставить вопросы. Или кто-то снимет фильм, или писатель поймает за хвост эту идею и выдаст ее в виде гениального художественного произведения, которое потом в сознании многих людей породит некий рывок на другой уровень.

Иногда запустить процесс – важнее, чем поставить цель и этой цели, используя весь мощный управленческий арсенал, добиваться. Проект начинает одновременно с разных сторон собирать вокруг себя людей, способных к качественной рефлексии, имеющих опыт анализа сложных явлений, в которых пересекаются и религиозная линия, и культурная, и философская, и научная. Из этого может получиться что-то очень интересное, а главное полезное – именно в плане того, что появится некий камертон. Хочется услышать камертон той самой человечности, который, как мне кажется, сегодня начинает все меньше быть очевидным. Но проблема в том, что он для нас абсолютно никак не актуализируется, потому что в Евангельские времена, во времена святых отцов, они и в страшном сне не могли себе представить, с какими реалиями мы сегодня столкнемся. И у нас происходит мощнейший разрыв предания. Тот инструментарий, который у них работал прекрасно, у нас просто провисает, хотя мы понимаем, насколько он мощный, правильный и насколько эффективный в своей системе координат».

«Сделать то, что физически невозможно»

Руководитель аналитической и образовательной группы «ИНТЕЛРОС – Интеллектуальная Россия», председатель Комиссии по социальным и культурным проблемам глобализации, член бюро Научного совета «История мировой культуры» при Президиуме Российской Академии наук (РАН), член Научного совета по религиозно-социальным исследованиям Отделения общественных наук РАН, заведующий Лабораторией геоэкономических исследований (Лаборатория «Север-Юг») ИАФР РАН (Отделение глобальных проблем и международных отношений РАН) Александр Неклесса считает тему человека особенно важной в контексте антропологической катастрофы, с которой мы столкнулись.

«Россия сейчас оказывается на периферии цивилизации и стоит перед масштабной социальной катастрофой, которая во многом определяется тем, что произошла антропологическая катастрофа. Ведь основа христианской антропологии – это барон Мюнхгаузен, который сам себя должен был вытянуть из болота. Сделать то, что физически невозможно, но с помощью какой-то метафизики оказывается сплошь и рядом реальностью. В этом ключе постсекулярность для меня – как раз преодоление этих вот налипших оболочек, этой коросты.

Очень легко вести разговор о современных гаджетах вот этих там, нейрочипах, искусственных возможностях или даже развитии скрытых резервных возможностей или химических агентах. Это очень интересные, плодотворные темы.

Но здесь гораздо интереснее все-таки основная магистраль – это что такое, — человек, какие он переживал состояния. Потому что мы не случайно перешли от секулярности к современности, то есть секулярный – постсекулярный и современный – постсовременный. Потому что мы более-менее достоверно знаем четыре формы существования такого субъекта, как человек. Это уровни сознания, это цепь сознания. Вот первое – это рефлекторное сознание, второй тип – это синхронистичное сознание, мандала. Третий тип сознания – это векторное сознание. И, наконец, четвертый тип сознания – это синергийное сознание. Ну, а всякий переход связан с таким понятием, как хаотизация и организация. Вот для того, чтобы перейти к иному, предыдущее должно быть разрушено. И основной кризис, в котором находится современная цивилизация, христианская цивилизация, но в западном изводе — это то, что она построена на катафатическом богословии, на катафатической модели человека. Поэтому она может оперировать ограниченным количеством факторов. А переход к апофатической несет ту же самую угрозу, которая реализовалась в России».

«Человек – это подлинная проблема»

Дискуссия завершилась мнением Александра Неклессы о важности подлинности проекта:

«Когда я работаю с тем или иным материалом, для себя определяю: собственно, это симулякр или подлинная проблема? Человек – это подлинная проблема. Потому что, как мне видится интенция – знаете, со своей колокольни как бы видишь не то, что произносится, а то, что тебе видится. Вот мне видится, что вот этим словосочетанием «постсекулярная антропология» поставлена проблема происходящей трансформации. Потому что нечто происходит с обществом, а общество, на самом деле, — это экстравертированный в окружающее пространство человек. Поэтому вот так я понимаю подлинность. Здесь есть подлинная проблема. Как ее реализовать в российской среде, в московской среде, это, по крайней мере, чрезвычайно сложная задача. Но всякая подлинность продуцирует свою неизбежность. То есть если что-то разрабатываешь подлинное, оно не получается, но оно никогда не исчезает, оно не пропадает, в отличие от симулякра».

 

Фото: Анна Абрамкина