За два года исследовательской работы в службе «Среда» накопилось множество важных наблюдений, которыми координатор службы поделилась с присутствующими.

ОГЛАВЛЕНИЕ
1. ВСТУПЛЕНИЕ: О СЕМИНАРЕ «РЕЛИГИОЗНЫЙ РЕНЕССАНС И ГРАЖДАНСКАЯ АКТИВНОСТЬ»
2. ЧАСТЬ 1: КОНТЕКСТ: СКВОЗНЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ
3. ЧАСТЬ 2: «РЕЛИГИОЗНЫЙ РЕНЕССАНС»
4. ЧАСТЬ 3: ГРАЖДАНСКАЯ АКТИВНОСТЬ И ДУХОВНЫЙ ПОИСК
5. ЧАСТЬ 4: «КТО Я?»: СЦЕНАРИИ НОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
6. ИТОГИ ДОКЛАДА
7. СИЛЬНЫЕ И СЛАБЫЕ СТОРОНЫ ПРЕЗЕНТАЦИИ
8. ВОПРОСЫ ДОКЛАДЧИКУ
9. ФОТОРЕПОРТАЖ
10. ПРЕЗЕНТАЦИЯ

Кто пришел? Выступление собрало очень разнообразную аудиторию: студенты и специалисты, стажеры и профессора, а также культурологи, социологи и политологи. Как это можно объяснить? Вероятно, заявленная тема в той или иной степени касается каждого из нас, она интересна всем. Речь не только и даже не столько о религии, сколько о том, как духовность наших современников встречается с гражданской позицией. Большинство присутствующих были, по всей видимости, людьми светскими, нецерковными. То, что «тут не все являются воцерковленными православными», учла Алина Багрина, когда по ходу выступления поясняла некоторые базовые христианские идеи и термины, важные для понимания доклада.

Откуда данные? В своем выступлении докладчик в основном опиралась на данные, полученные в ходе исследований, проведенных службой «Среда». Информация, озвученная на семинаре, основана на различных источниках. Прежде всего, это собственные исследования «Среды»:
– Всероссийские опросы, заказываемые у ФОМ (выборка 1500 человек),
– Исследование «Арена»: наиболее обширное полевое исследование ценностей и вероисповедания в России, в котором было опрошено 56 900 человек.
– Ad hoc исследования специальных аудиторий 2010-2012 (более 20-ти проектов)
– качественные исследования: экспертные и глубинные интервью, проективные методики
– анализ текстов: контент-анализ, анализ СМИ
– edutainment: сбор данных через игру, например, «Внутреннее гражданство»
– этнографические исследования, в частности визуальная антропология. «Чемпион по красивым названиям» (с) Алина Багрина использовала в своем выступлении не только яркие метафоры, но и запоминающиеся фотографии из конкурса «Святое и ценное», проводимого службой «Среда».

Для более полного анализа религиозной жизни в России «Среда» также опирается на данные других исследовательских центров: опросы ФОМа, ВЦИОМа, МГГУ, EVS, WVS, данные ИСПИ РАН и др. Это особенно важно при анализе трендов: служба Среда – молодая организация, несмотря на большой объем проделанной работы. «Среде» только два года.

НАВЕРХ К ОГЛАВЛЕНИЮ

Структура доклада
Докладчик выделила в своем выступлении четыре части:
1. Контекст: сквозные наблюдения
2. «Религиозный Ренессанс»: что стоит за этим понятием
3. Гражданская активность и духовный поиск
4. «Кто Я?»: сценарии новой идентичности как площадка встречи религиозного ренессанса и гражданской активности

1. Контекст: сквозные наблюдения

Понятия гражданской активности и религиозного ренессанса. В последнее время возникает напряжение по линии отношений государство-религия-общество, когда религиозные вопросы оказываются болезненными для гражданской рефлексии. Насколько совместимы или противостоят друг другу понятия религиозный ренессанс и гражданская активность? Может быть, это разные формы одного и того же?
История противопоставлений. Откуда возникла традиция противопоставления гражданской и религиозной идентичностей?
Если совершить небольшой экскурс в историю, то можно обратить внимание на разницу представлений о власти на востоке и западе: на западе преобладало мнение о том, что власть – это Вавилонская блудница (так, например, пророчество о вавилонской блуднице означает пророчество о будущем царстве антихриста). В западной традиции развивалась идея ценности свободы от политического пространства, идея независимости от государственности, которая не получила популярности на востоке, где преобладала точка зрения апостола Павла, который писал, что всякая власть от Бога.
Как следствие, на западе развивается проект независимого от власти гражданского общества, а на востоке развивается идея объединяющей всех соборности. В современной России в результате исторических инверсий эти форматы оказываются смешанными, аксиологически неотрефлексированными, но массовый тренд таков, что быть частью, быть чем-то единым – это скорее хорошо, а изолированная гражданственность выглядит культурно чужеродной как «верхам», так и «низам». Гражданская независимость от власти оказывается сложной для инкультурации в традиционную российскую среду, в традиционное российское общество.
Концептуально существуют разные точки зрения относительно совместимости понятий гражданского общества и вероисповедания. Согласно одной из них, гражданское общество как таковое – это одна из форм гражданской религии, это подсистема, часть общего религиозного контекста со своей верой, со своим пространством сакрального, своими идолами (например, «святость общественного договора»). Согласно другому мнению, религия рассматривается как одна из подсистем общества, часть гражданского общества, аналог НКО. В любом случае, в современной России общее между ними то, что и «религиозный ренессанс», и «гражданская активность» – это некие дискурсивные конструкты, отчасти выдающие желаемое за действительное. Что же происходит на самом деле? Об этом, с опорой на факты, речь пойдет дальше.
Как будут складываться отношения между гражданским обществом и религиозным обществом? Возможна ли сегодня общая ценностная платформа, общая «аксио-крыша», которая поможет соединить эти две модели и согласовать функционирование общественных подсистем?
Важно отметить: миряне не видят противоречия между «христианской» и «гражданской» идентичностями. В этом ключе интересно проанализировать результаты экспертного опроса мирян, в ходе которого службой «Среда» был задан вопрос «Чем отличается ответственность мирянина от гражданина»? Согласно результатам, для респондентов эти два понятия очень близки, так как для христианина естественно решать задачи как личного спасения, так и задачи свидетельства, которые могут быть представлены во внешней, например, гражданской активности. Один из ответов заслуживает особого внимания: «Это две разные идентичности – христианин и гражданин, но христианская идентичность иерархически должна стоять выше». Подлинная христианская идентичность непротиворечиво включает в себя гражданскую, «о чем сейчас часто забывается».
По мнению докладчика, христиане достаточно толерантно относятся к любым политическим режимам, в которых живут, т.к. центр внимания не земное, а Небесное Царство. Цель христианина – Спасение – не противоречит гражданской мирянской активности, но ограничивает христиан в методах. Все, что связано с насилием над другими, с болью, – для христиан неприемлемо. Если политические перемены востребованы, то они будут осуществляться путем реформ, а не революций и кровопролитий. «На митингах православных нет», – это важное замечание Патриарха Кирилла не было достаточно отрефлексировано в общественной дискуссии вокруг «православности» и «гражданственности».
Важность развития российских институтов в качественно новом ключе. Месяц назад в Давосе на международном экономическом форуме говорили о России. Участники форума сошлись во мнении о том, что наиболее инвестиционно значимыми для нашей страны являются показатели по трем параметрам: 1) динамика мирового спроса на энергоресурсы, 2) качество российских институтов, 3) социальная стабильность. По всем трем позициям ситуация достаточно проблемная (особенно с перспективной окончания ресурсной ренты, с переходом на «сланцевый газ»). Востребованы качественные перемены, возможно, с выходом за привычные схемы и модели, в том числе аксиологические.
По мнению Алины Багриной, сегодня в России закладывается вектор дальнейших взаимоотношений гражданства и вероисповедания. Каковы их возможные пути? Путь первый заключается в том, что две разные идентичности сталкиваются в конфликте, второй – игнорирование, непересечение и параллельное сосуществование гражданского общества и вероисповедания, третий – соработничество, при котором происходит совместное решение задач. Четвертый вариант взаимодействия встречается чаще всего и заключается в том, что происходит вытеснение, подмена понятий, при которой слова живут своей жизнью, а факты своей.
Последнее контекстное наблюдение: страна медленно вымирает. Согласно различным демографическим исследованиям, население постепенно вырождается. Демографические тренды таковы, что, например, к 2015 г. студентов вузов станет в два раза меньше (МГГУ, Статистический ежегодник, 2009 г.).
На фото: Дмитрий Рогозин

НАВЕРХ К ОГЛАВЛЕНИЮ

2. «Религиозный Ренессанс»

Что стоит за понятием религиозного ренессанса в России? Какова его форма и содержание? Для ответа на этот вопрос необходимо развести понятия религиозного ренессанса и духовного ренессанса.
Есть ли религиозный ренессанс в России? Как считает Алина Багрина, религиозный ренессанс в России скорее всего есть, это подтверждают данные ВЦИОМА: в 1989 г. православными себя назвали 30%, а в 2010 г. – 80%. За 20 лет число православных выросло в 2.5 раза. С 2007 г. по 2009 г. вдвое выросло количество упоминаний о православии в СМИ (источник: Медиалогия, исследование по заказу службы «Среда»).
Есть ли духовный ренессанс в России? Несмотря на такие оптимистические наблюдения, по данным Values Surveys Databank, религиозные службы в России каждую неделю посещают 4,5% респондентов, а религиозными себя называют 73%. Разрыв между религиозным поведением и религиозной самоидентификацией достаточно мощный, что не может не настораживать. При этом Алина Багрина упомянула лонгитюдное исследование Института социально-политических исследований РАН, по результатам которого количество причастников за последние несколько лет немного растет, но это единственный показатель изменения в положительную сторону массового религиозного поведения. В целом духовный ренессанс в России под вопросом: массовая православная самоидентификация населения имеет своеобразную форму, можно наблюдать острый дефицит православной миссии. Усугубляет ситуацию то, что существует большое число «недовоцерковленных секулярных православных», часть которых способствуют созданию негативного образа православного и даже внушает страх.
Каковы они, церковные православные? Служба «Среда» в рамках проекта «Арена» попробовала определить православных через вопрос о «вероисповедании с принадлежностью»: «Я исповедую православие и принадлежу к Русской Православной Церкви». Респондентов, которые согласились с этим утверждением, т.е. называют себя православными и осознанно причисляют себя к РПЦ, оказалось 41%. Эта группа людей очень интересная: они чаще любят Россию (60%), соблюдают законы (49%), больше доверяют окружающим (25%), но: ежедневно молятся 17%, читали Евангелие 8%, участвуют в приходской жизни 5%.
Ассоциативный экспертный опрос «Среды» начала 2012 г.: «Кто такой верующий? Религиозный? Православный?» показал следующую картину:
• верующий – это «человек порядочный, ответственный, веселый»,
• религиозный – чаще соответствует требованиям к внешнему образу (косынка-юбочка), соблюдает посты, молится, скорее – мрачный,
• православный – это.. русский.
Интересно, что представление о православном человеке не связано ни с Церковью, ни с верой, ни с религией. По данным анализа блогосферы, при упоминании о церкви рядом не оказываются понятия добра и зла: по мнению людей, церковь – это о чем-то другом. Интересно, что рассуждения о православных сводятся к разговору о степени православности, о том, кто более или менее воцерковленный, т.е. встречается меньше содержательных характеристик, и больше – формальных. Получается, что люди не очень хорошо понимают, кто такой православный, но зато неплохо разбираются в том, кто «более или менее» православный.
Если все-таки попытаться получить хотя бы опосредованные содержательные характеристики православного человека, то можно натолкнуться на не самые положительные образы. Так, например, согласно некоторым исследованиям (материалы конференции «Психология индивидуальности», Москва, 2012 г.), люди, которые заявляют о своем четком вероисповедании, показывают более высокий уровень невротичности, склонность к авторитарности. Краски еще более сгущаются, если вспомнить наблюдения этнографов о том, что приходы часто описываются через понятия закрытости, замкнутости, агрессивности к новичкам, со своим кодовым языком. Не удивительно, что складывается впечатление о враждебности и опасности православных, более того, возникает, казалось бы, странный вопрос: «Христиане ли православные»?
Православие или смерть. Результаты всех переписей и пересчетов православных говорят об одном: их больше, чем остальных. Живет ли это большинство церковной жизнью? Как мы уже убедились, нет. Обладает ли это большинство христианским представлением о смерти и Спасении? Опять нет. Очередной анализ блогосферы показал, что у большинства населения нет связи между понятиями смерть и Спасение, т.е. у людей отсутствует христианское понимание смерти, а наличествует секулярное линейно-механическое представление о ней.
Это подтверждается и исследованиями современных эпитафий: во-первых, эпитафия как жанр обращения из неотмирного к живым, т.е. от умершего к живущему, ушла еще перед революцией. На современных кладбищах все больше преобладают эпитафии, в которых текст адресован к умершему. «Каким образом спасаются наши православные по самоидентификации, не очень понятно», – резюмирует Алина Багрина.
При этом интересно учесть результаты недавно проведенного службой «Среда» опроса студентов о значимых датах и праздниках, согласно результатам которого происходит игнорирование новых государственных праздников, но есть запрос на дни траура, траурные даты, есть потребность в исторической рефлексии. То есть для исторического «покаяния», по крайней мере, молодежь не потеряна.
Православие и Бог. Восприятие Бога как Троицы, сущностное восприятие Бога как личности встречается удивительно редко. По заказу «Среды» в 2011 г. на всероссийском поле ФОМ был проведен своего рода эксперимент: людей спрашивали, что для них стоит за словом Бог. При обобщении результатов были получены два разных представления о Боге: Бог – это сила и всемогущество (чаще – для более бедных респондентов) и Бог – это любовь (чаще для людей с высшим образованием).
Православные и святое. Дополнительные штрихи к портрету православного россиянина добавляют данные о том, как люди понимают святое и ценное, что стоит для них за этими словами, что подсказывает их личный опыт. Любопытно, что вербальное и визуальное представления россиян о святом и ценном различаются. Так, например, на вопрос о том, «что для вас является святым», лишь 6% респондентов отвечают «Бог, святые, церковь, вера» (при этом более 70% из них относят себя к верящим в Бога). Когда же «Среда» попросила «ответить» на тот же самый вопрос картинкой, а именно прислать свои фотографии на фотоконкурс «Святое и ценное», получились другие данные. Из 2000 фотографий около 30% были посвящены теме «Бог, святые, церковь, вера».
Получается, что люди видят святое, но говорить о святом не могут или не хотят. Почему так? Возможно, идея святости не проговорена, не отрефлексирована в массовом сознании, требует толкования и миссионерской работы. Одной из положительных находок стало то, что чаще всего люди видят святость в другом, родном человеке (для 79% святое – это «семья, родные люди, их здоровье и благополучие»; результаты фотоисследования также антропоцентричны). Это свидетельствует о тонком и резонирующим с христианским восприятии россиян и может учитываться при осуществлении миссионерской работы, в которой нуждаются жители страны.
Православные и Церковь. Как люди видят предназначение церкви? Что они ждут от нее? Что их не устраивает в церкви? Какой образ церкви сложился у россиян? «Среда» неоднократно изучала представление людей о церкви, ее силах и слабостях, реальном и идеальном образах. Интересно, что среди сильных сторон церкви респонденты отмечают не то, что сделано или делается, а духовные задачи, которые церковь должна решать. Это интересно: силы не в силе как таковой, а в задачах.
Чувствительным является вопрос богатства Церкви: современные россияне особенно болезненно реагируют на чрезмерную пышность и богатство церкви, которые необходимо умерить. Соглашаться ли с этим мнением большинства? «Мы можем констатировать провал восприятия православной Литургии. Богатство, полнота православной Литургии воспринимается как показатель церковного консьюмеризма. Большинству не понятно, что на протяжении 2000 лет этот специальный образный язык складывался как иллюстрация полноты, избыточности мира для верующего. Это прообраз Царства Божия, который сегодня оказывается невидимым», – считает Алина Багрина.
Какой люди хотели бы видеть православную Церковь? Суммируя данные исследований, ответ получается не самый простой для осознания: протестантской. Открытой для всех, толерантной, активно участвующей в социальной работе, занимающейся работой с молодежью. Очень «мирской» и современной. Насколько это возможно без «псевдоморфозы» православия? Это скорее вопрос не к социологам, а к современным православным богословам.
Почему возникает именно такой запрос на Церковь? Может быть, потому что свои представления о православии и Церкви из «70% православных по самоидентификации» не более 5% черпают из православных СМИ, а все остальные, вероятно, из светских СМИ, имеющих свою рыночную встроенную этическую модель. Не знающая таинств протестантская религиозность тесно переплетена с секулярной «посюсторонностью»: церковь в этом контексте – это прежде всего институт; вовсе не «Тело Христово».
Социологически фиксируемый провал православной миссии может создавать данную двусмысленную ситуацию, когда при высочайших самоидентификационных показателях православности населения и заметном при применении более тонкого инструментария «духовном запросе» формы практической православной религиозной жизни оказываются, мягко говоря, в небрежении. Христианские ценности невидимы для большинства. В результате возникает отторжение «православных самозванцев», возникает ощущение пустоты, стоящей за риторикой «секулярных православных»; образ Церкви как инструмента в политических играх приобретает новых сторонников.
Иллюстрация на тему того, что приводит людей в Церковь: по данным всероссийского опроса, проведенного «Средой», общение со священнослужителями приводит в церковь около 1% опрошенных; православные СМИ, как и работа прихода, приводят еще меньше. Что же реально приводит людей в церковь? Чаще всего – жизненные обстоятельства и личные причины: болезни, смерть близких, поиск смысла жизни, друзья. Но не миссия.
Несколько слов о мусульманах. Проведенные исследования позволяют сделать некоторые выводы о положении мусульман и сравнить религиозную ситуацию мусульман и православных. Алина Багрина считает, что «слухи об агрессивности мусульман преувеличены», а мусульманского ренессанса, вероятнее всего, нет. По ее мнению, соотношение общего числа называющих себя православными к числу воцерковленных православных примерно такое же, как среди «мусульман по самоидентификации» и «вероисповедующих мусульман». Так, например, по данным Арены, 6% опрошенных назвали себя мусульманами, и из них только 2% смогли сказать, к какой ветви ислама они принадлежат. При этом мусульмане чаще, чем другие россияне, счастливы (56%), чаще хотят много детей (19%), помогают другим (16%), чаще живут в селах (44%). В 2011 г. «Среда» изучила спрос со стороны населения на соработничество государства и церкви. Оказалось, что существует большой запрос на соработничество со стороны мусульман. Другая иллюстрация: первый храм в Москве, построенный в рамках программы «200 храмов», был профинансирован мусульманином. Похоже, социологически есть основания считать возможным мирный сценарий сосуществования двух религий, православия и ислама, на российском пространстве.
На фото: Алина Багрина

НАВЕРХ К ОГЛАВЛЕНИЮ

3. Гражданская активность и духовный поиск

Кто такие граждане? «Среда» придерживается «активистского подхода» при выделении группы «граждан» из массива респондентов: граждане – это те респонденты, которые согласились с утверждением «я готов участвовать в гражданской, добровольной, общественной работе». Таких по результатам опроса «Арена» получилось 10%. Граждане обладают следующими чертами: для них материальное и духовное одинаково важны, настоящее важнее прошлого, они не считают православие этнической религией («для русских»), они говорят, что проблемы мигрантов надо решать всем вместе, ставят доброту выше скромности; и тут слова у них с делом не расходятся: например, в мониторинге по биоэтике они чаще представителей всех остальных подгрупп готовы стать «донорами органов в случае своей смерти».
По данным «Арены», среди граждан можно условно выделить две группы: «граждан-государственников» и «секулярных граждан».
Граждане и религия. Если обратиться к цифрам, то можно сказать, что показатель гражданской активности коррелирует с религиозными практиками. Находка «Арены» состоит в том, что большинство показателей активной социальной позиции россиян положительно связаны с показателями следования религиозным практикам: те, кто любят Родину, соблюдают закон, готовы к сотрудничеству, являются людьми, ответственно относящимися к своему вероисповеданию. Те же, кто на фоне активной гражданской позиции находятся в стороне от религиозных практик, являются потенциальными мигрантами, чаще хотят уехать из страны. Алина Багрина поставила под сомнение то, что таких людей вообще можно считать гражданами. «Самое страшное изгнание для граждан – это изгнание из полиса, в котором они живут. Если человек хочет уехать, то под большим вопросом, является он гражданином или нет. Если человек уже одной ногой не здесь, скорее это не гражданин, как бы он себя не называл, а внутренний иностранец», – с Алиной Багриной трудно не согласиться.
Граждане и духовный поиск. Стоит отметить, что духовный поиск группы граждан специфичен, т.к. он менее церковный, менее выраженно православный. Несмотря на это, граждане значительно чаще хотят верить в Бога больше, чем сейчас, читают Евангелие на 7% чаще, чем в среднем по РФ (26% и 12% соответственно). По данным опроса «Среды» о соблюдении заповедей Божиих, группа граждан по уровню соблюдения 10 заповедей приближается к группе прихожан (тех, кто еженедельно ходит в церковь). При этом необходимо учесть, что граждане – это преимущественно невоцерковленная группа. Из 10% граждан чуть меньше половины, 4,3%, – это церковные люди. Много это или мало? «Много, потому что это группа активных людей, образованных, более молодых, обеспеченных. Если всего по России «церковных людей» 41%, то с учетом соц-дема граждан, среди них можно бы было ожидать примерно 2,5% церковных православных. Но их оказывается больше. Возможно, это и есть то самое формирующееся мирянское ядро», – считает Алина Багрина.
Супергруппа. Еще об одной уникальной находке Алина Багрина уже рассказывала на презентации Арены в РИА-новостях. Результаты исследования обнаружили существование в обществе Супергруппы: группы, представители которой хотят иметь много детей. Это те, для кого религия играет важную роль в жизни, также они чаще соблюдают религиозные предписания, доверяют окружающим, занимаются благотворительностью, уважают закон, чаще читают Евангелие, больше женщин, чаще с высшим образованием, жители городов-миллионников. Таких в России 11%. Эта группа показала топ-пересечений по всем показателям активной социальной позиции. Супергруппа и рождаемость. Кроме того, Супергруппа важна в контексте пессимистичной российской демографии. Кто сказал, что много детей хотят иметь члены традиционных и малообеспеченных обществ? Стереотип о том, что желающих иметь много детей нет в развитых постиндустриальных обществах, не подтверждается: если сравнить группы с одинаковым доходом, то оказывается, что бóльшую детность показывают те, у кого ярче выражена принадлежность к тому или иному вероисповеданию. Алина Багрина говорила в этой связи о том, что «человек без веры много детей иметь не будет, это нерационально, абсурдно, экономически не выгодно, рыночная парадигма демографию не поощряет».
Протестанты. В номинации «социальные пассионарии» лидерами являются протестанты – социально сверхактивная группа с точки зрения христианства как современной религии: они молятся каждый день, чаще всех читают Евангелие, регулярно ходят в церковь.
Старообрядцы. Старообрядцев по данным Арены обнаружилось меньше ожидаемого: 0,2%. Зато эта группа характеризуется тем, что является самой высокодоходной группой по сравнению с другими вероисповеданиями. Они чаще имеют высшее образование, хотят больше детей, хотят верить больше. Интересный показатель – старообрядцы способны начать свое дело. Это значит, что мы уже имеем модель православной экономики и активности, социальный образец инструментализации рыночных ценностей для решения религиозных задач. Другими словами, верующие могут быть рыночно эффективными. И старообрядцы тому явный, хотя и немногочисленный, пример.

НАВЕРХ К ОГЛАВЛЕНИЮ

4. «Кто Я?»: сценарии новой идентичности как площадка встречи религиозного ренессанса и гражданской активности.

Итак, вопрос о религиозном ренессансе по-прежнему открыт: с одной стороны, он вроде как есть, с другой стороны, не очень понятна его духовная сторона. Возможно, мы имеем дело с православной идентичностью как культурно-политическим «рикошетом». Что касается гражданского общества, то здесь тоже не все однозначно.
Идентичность россиянина. Вопрос об идентичности россиянина не получает простого ответа. Кто такой современный россиянин? Если раньше это был подданный, потом советский человек, то сейчас сложно дать однозначный ответ. Кто же он теперь? Сегодня мы имеем целый спектр идентичностей: православные, граждане РФ, граждане мира, постсоветские, русские и т.д.
Ситуативная идентичность. Если еще в 19-20 веках раньше идентичность была иерархической и органически вписывающейся в парадигму Nation States, сегодня со сменой характера коммуникаций люди имеют спектр идентичностей, из которых предельная идентичность выбирается ситуативно и может меняться со скоростью, еще в прошлом поколении казавшейся невозможной. Более того, попытка зафиксировать «предельную идентичность» в данном спектре оказывается рискованной, потенциально приводящей к каскадной радикализации (как показывают недавние примеры революций).
Исследуя спектр идентичностей россиян, служба «Среда» получила интересные данные: с отрывом лидируют семья и «малая родина», а принадлежность к государству стоит только на пятом месте.
Сетевая идентичность в приходе. Одним из институтов, который вносит значительную лепту в формирование «чувства принадлежности» (sense of belonging), является церковный приход. Православные приходы – это живая социальная сеть. Одно из ее преимуществ состоит, например, в том, что эта сеть обеспечивает осуществление вертикальной коммуникации с молодежью. Поколение до 30 лет оказывается практически недоступно для вертикальной государственной коммуникации (отторжение политики как «телепроекта»), заменить которую потенциально может еженедельная проповедь. «Приходы ведут себя удивительно, как холистические постсекулярные институты, целостные, по сути являясь стволовыми клетками социального сетевого организма» (с), зачастую выполняя компенсаторные функции при провалах тех или иных институтов. Например, когда страдает институт семьи, поддержка священника заменяет отсутствующего «отца-деда» и мамы-одиночки решаются на сохранение и рождение детей (что удивительно, такие «приходские дети», подрастая, создают полные семьи). При необходимости приход оказывается активным экономическим актором, эффективно включаясь в «эксполярную внерыночную российскую экономику». Правовое пространство также оказывается для прихожан не пустым: «Что такое Конституция, как показывают исследования, мы толком не знаем, а вот неотмирная легитимация у нас есть», – заключает Алина Багрина.

НАВЕРХ К ОГЛАВЛЕНИЮ

Итоги доклада

«Главный тезис, к которому хотелось бы подвести презентацию, состоит в том, что для сохранения целостности и стабильности государства в ситуации новых экономических вызовов (окончание ресурсной ренты), кризиса вертикальных коммуникаций (Интернет) и распада иерархической идентичности, с учетом рисков националистических и квазиимперских настроений, оптимальным решением, при этом социально уже существующим и релевантным, представляется деятельность православных мирян, которые при этом являются гражданскими активистами и государственниками».
Что для этого можно сделать? В спектре идентичностей современных россиян нужно выявить и усилить резонанс, который бы непротиворечиво совместил разные идентичности, создал бы условия для их комплиментарности, непротиворечивого проявления.
Возможно, новая российская цивилизационная задача с учетом изменившейся от «иерархической» к «сетевой» социальной реальности требует не «симфонии властей», а «резонанса идентичностей».
Как показывает исследование «Среды» 2012 г. «Идентичность по принадлежности», этот резонанс в настоящее время обнаруживается у «сознательных православных россиян», которые показывают наибольшие суммарные показатели по спектру принадлежности ко всем предложенным идентичностям («Люди нарасхват»). Напротив, «Ничьи люди» – это люди неверующие (следующие по степени неинтегрированности в социальную ткань, это люди по самоидентификации «одинокие», «бездетные респонденты старше 40 лет», «не русские»).
Ситуация при этом неспокойная. Все тревоги относительно оппозиции – это во многом медиа-тема; гражданское протестное движение интегрировано в политическое пространство, повестка является позитивной. Реальна угроза – вне-политический класс, «люмпен-пролетариат, – в 2011 г. мы видели 14% населения, отказывающегося от участия в выборах, – чаще это мужчины, без высшего образования, низкий доход, городское население, чаще пьют и более драчливы, религия для них – это манипулирование людьми, по системе ценностей – агрессивны и деструктивны. Чем их можно зацепить? Возможно, националистической идеей. И это – реальная угроза на сегодняшний день».
В этой связи православная гражданская миссия, способная создать социальный «буфер», обеспечивающий устойчивость системы в ходе востребованного институционального транзита, – задача первоочередная. Важный момент – осознанность православного вероисповедания, его христианское раскрытие. Иначе картина деформируется: при смещении идентификационной доминанты от «православных христиан» (надгосударственная идентичность) в сторону «православных россиян» (национальная идея) может возникнуть риск каскадной радикализации. Необходимой стратегической задачей в этой связи является православная христианская миссия среди максимально широкой аудитории, среди всех россиян, кто по той или иной причине относит себя к православному миру. Может ли эта миссия быть сама по себе мирянской инициативой? Да, может, – показывает опыт интернет-портала «Православие и мир».

Впечатления от доклада

Доклад завершился аплодисментами. Выступление было насыщенным, некоторые слушатели едва поспевали угнаться за мыслью докладчика, обсуждение подняло много спорных моментов, смежных тем и было интеллектуально плодотворным как для аудитории, так и для «Среды». Если принять во внимание реакцию аудитории, то можно отметить, что доклад был невероятно рефлексивный: Марину Мирановну Мчедлову (ИС РАН) он натолкнул «на огромное количество вопросов», Галину Владимировну Манзанову (Российский институт культурологии) доклад навел «на многие размышления».

Доклад вывел встречу за рамки презентации, разговоры продолжались еще почти час после официального окончания встречи. Что особенно удивило и порадовало, так это то, что обсуждение религиозного ренессанса в России перешло в дискуссию об универсальности понимания феноменов и ценностей в целом, а это как раз один из новых проектов «Среды», который пока находится в разработке. О чем это говорит? О том, что «Среда» знает, чего хочет, и вопросы, которые она изучает, логически связаны между собой так, что даже слушатели семинаров «Среды» сами интуитивно выходят на другие исследовательские вопросы и темы, которыми занимается служба. Это значит, что сложность и многоуровневость доклада оправдана тем, что все эти исследования необходимо рассматривать в комплексе, не изолированно друг от друга.
«Большое спасибо за не то что замечательный, а просто потрясающий доклад! Честно говоря, не помню, когда последний раз слышал такой насыщенный доклад». Борис Кириллович Кнорре из НИУ-ВШЭ (на фото)
«Большое спасибо, очень интересный доклад, триггерный, после него хочется спорить». Светлана Геннадьевна Маковецкая (Центр гражданского анализа независимых исследований)
«Я хочу поддержать доклад, – видно, что за два года накопилось столько информации и такой огромный пласт проблем поднят, что очень хочется его весь показать. И настолько многогранные многоаспектные проблемы высвечиваются, что вопросов становится гораздо больше, чем ответов. Мне кажется, что в эпистемологическом ключе чем больше вопросов, тем лучше, потому что количество вопросов позволит сейчас расширять активность, углублять, выстраивать определенные концепции, исполняет прогностическую функцию, и может быть такая некоторая… – хочется же все показать – дисперсность в хорошем смысле этого слова, например, меня натолкнула на огромное количество вопросов. Если служба «Среда» и дальше будет продолжать свои активные действия, мне кажется, она поможет аналитическому осмыслению происходящего». Марина Мирановна Мчедлова (на фото)
«Спасибо за такую интересную тему, за то, что ее смогли анонсировать таким образом, что у нас одновременно в аудитории и Дмитрий Рогозин, и Борис Кнорре, а Светлана Георгиевна вообще на самолете прилетела, не зря мы с Вами, Алина, так бились над формулировками описания этого семинара». Ирина Владимировна Мерсиянова (НИУ-ВШЭ)

НАВЕРХ К ОГЛАВЛЕНИЮ

Полезные советы: сильные и слабые стороны презентации

После доклада прозвучал ряд советов, которые помогут улучшить исследовательскую работу «Среды». Среди слабых сторон слушатели отметили некоторую узость интерпретаций, которая, вероятно, является следствием выражения мировоззренческой позиции докладчика:
«Минус, как мне кажется, чем. В докладе размечаются пространство полезное и вредное. Есть полезное пространство: для государства, для стабильности и пр., есть вредное пространство. Я начинаю перебирать и вдруг выясняю, … что я часть вредного пространства: я та самая, которая туда-сюда не ходит, ребенок у меня один, и если меня спросить, хочу ли я уехать, я скажу: хочу, но это мой выбор, что я живу в нашей стране, в России, это мой принципиальный выбор. С другой стороны, это бы называлось социальная мобильность, это нормально, это качество жизни человека». (С. Г. Маковецкая, Центр ГРАНИ).
Если говорить о сильных сторонах выступления, то слушатели отметили, что в докладе были подняты темы, которым уделяется недостаточно внимания. Так, например, по мнению Бориса Кирилловича Кнорре (НИУ-ВШЭ), в последнее время идентификация православных стала более поляризованной. Он обратил внимание на то, что «в православии нет культуры комплементарности. Происходит гомогенизация не по очень хорошему признаку, по признаку противостояния, защиты от секулярного общества, атаки на церковь. И вот этой проблемой недостаточно занимаются, и спасибо, что Вы ее озвучили».
Одной из целей презентации было получить обратную связь для того, чтобы дальнейшие исследования и выступления были еще содержательнее и полезнее. Среди полезных советов можно отметить комментарий Владимира Львовича Римского (Фонд ИНДЕМ), который внес предложение о включении в описанную картину социальной реальности такие понятия, как постмодерн (как социальное явление) и постмодернизм (состояние сознания). Он пояснил, что при постмодерне религии становятся коммерческими проектами. Например, в США церковь – это постмодернистский проект, демонстрирующий типичное потребительское поведение, цель которого – привлечь наибольшее количество людей, т.к. сегодня побеждают количеством, а не качеством, под видом «цель ничто, движение все» – неважно, зачем, ради чего. Исходя из этого, становится понятно, почему православная церковь не модернизируется: следующая за модерном стадия постмодерна означает распад, разрушение традиционных социальных институтов, которого нельзя допустить. Следствие – РПЦ старательно сохраняет все традиции и на этом проигрывает. Но: людей думающих, с высшим образованием в стране еще достаточно, и размышляя, многие приходят к традиционному ответу. А это не религия, но вера.
Стоит отметить, что предложение рассмотреть ситуацию с постмодернистских взглядов хотя и хорошее, но немного опасное, что отметила Алина Багрина, выдвигая встречное предложение: ее ответ постмодернизму – «пред-энтелехия», более позитивная перспектива, которая предполагает выход на новый виток.

Если говорить о своевременности выступления в сегодняшнем российском контексте, то можно сказать, что некоторые из обсуждаемых вопросов привлекут внимание общественности, а другие, по убеждениям части присутствовавших, не вызовут интереса. Так, например, Владимир Львович Римский (на фото) высказал предположение, что поднимаемые вопросы в ближайшее время не найдут ответа: «Такой доклад очень полезен, сама эта тема для общества действительно очень актуальна, причем, к сожалению, для государства она абсолютно не актуальна. Я могу ошибаться, но в ближайшей перспективе государство этим не заинтересуется, потому что оно занято совершенно другим. Его не интересует социальная стабильность».
Среди ярких сильных сторон доклада можно отметить определение прихода как «стволовой клетки институциональной системы», с выводами относительно его перспектив развития. Эта идея стала для Светланы Маковецкой, как она выразилась, «откровением». Чем можно объяснить ее удивление? Вероятно, тем, что поднятая тема оказалась весьма актуальной. Одна из основных претензий к церкви заключается в том, что церковь захватывает чужие институты – армию, школу – и не развивает свои. Захват чужих территорий – это главная претензия к церкви, и она вполне обоснованная, по мнению С. Г. Маковецкой (Центр ГРАНИ). Приход – это церковный институт, развитие которого необходимо в контексте дискуссии о построении гражданского общества. В этом смысле действительно важно сформировать настоящий церковный приход. Почему? Потому что это возможность создания еще одной инвариации того, как люди могут объединяться, объединяться вокруг ценностей, самоорганизовываться, делать что-то.
Можно только присоединиться к высказыванию С. Маковецкой и добавить, что развитие прихода должно рассматриваться не только в ключе построения гражданского общества, но также и в целях решения многих других задач внутрицерковной жизни: воцерковление, формирование сетевой идентичности, а также формирование образа церкви через расширение мирянских инициатив.

НАВЕРХ К ОГЛАВЛЕНИЮ

Некоторые вопросы докладчику

С. Маковецкая: «Что есть духовный поиск? Каковы критерии духовного поиска, духовности? Сонаправлен ли он религиозной самоидентификации?»
А. Багрина: «Религиозная самоидентификация в ряде современных исследований рассматривается как не зависящая от духовности человека. Духовность относится к сфере благодати, которая тоньше слов и вряд ли измерима социологически. К сожалению, в современной ситуации феномен new spirituality зачастую оказывается по существу секулярным, рыночным; его социальное лицо – городской бездетный или малодетный представитель среднего класса, чаще – женщина, в поиске психотерапии, которая уменьшает стресс в условиях информационной травмы постмодерна. Это ничего общего не имеет с ортодоксальной духовностью, поиск и обретение которой, как правило, рано или поздно приводит к упорядоченной церковной жизни».
М. Богачёв: «Церковь пополняется молодежью. Что они там ищут и что находят? Какие практики их привлекают? Может быть, Вы будете изучать молодежь?»
А. Багрина: «Не думаю. Молодость – ценный социальный ресурс, от этого такое внимание к ней со стороны социальных инженеров, политических, рыночных, даже со стороны религиозных институтов. Такой спрос имеет право быть оплачиваемым; за исследования молодежи пусть платят. Мы же, напротив, хотели бы изучать, старых людей, которые оказываются никому не нужны».
М. Мчедлова: «Если православие – это несовременная религия, а приход – ресурс гражданской активности, как совместить эти две позиции? Как использовать ресурс церкви для стабилизации социальной системы? »
А. Багрина: «Если позволите, хотелось бы представить этот вопрос в несколько другом свете. Церковь – в вечности; а тут, в миру, – мы, миряне. Подходить к Церкви с позиции, что она что-то кому-то должна – своего рода «православный патернализм». Стабилизация социальной системы является важной задачей мирского служения, относящейся к гражданской позиции мирян. И эту задачу предстоит решать сообща».

НАВЕРХ К ОГЛАВЛЕНИЮ

Подготовила Ксения Медведева